Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй   ::   Ланьлинский насмешник

Аннотация: Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.

Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним – Ланьлинский насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.

В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.

---------------------------------------------

Ланьлинский насмешник

Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ЦЗИНЬ, ПИН, МЭЙ» (I) [1]

Полагаю, весьма разумно поступил Ланьлинский Насмешник, что в повести «Цзинь, Пин, Мэй» поведал свои мысли через изображение нынешних обычаев и нравов.

Ведь семь страстей [2] волнуют человека. И самая сильная из них печаль. У тех, кто отличается высоким умом и просвещенностью, она рассеивается как туман, тает будто лед, потому не о них должно вести речь, как и не о тех, кои уступают им, но, вняв рассудку, сохраняют самообладание и не доводят себя до терзаний. Зато сколь редко случается, чтобы не приковала она к постели людей невежественных, кто не сообразуется с разумом и тем паче не умудрен знаниями.

Посему мой друг Насмешник, исчерпав до глубины повседневную жизнь, и сочинил эту повесть объемом в сто глав. Язык ее удивительно свеж и по душе каждому. Сочинитель не ставил себе иной цели, как прояснить деловые отношения между людьми, отвратить от порока, отделить добро от зла; помочь познать, что усиливается и расцветает, а что увядает и гибнет. Будто воочию видишь, как свершаются в книге воздаяние за добро и кара за зло. Так и слышится во всем живое биение. Кажется, тысячи тончайших нитей вздымаются, но никогда не спутываются под сильнейшими порывами ветра. Оттого, едва взявшись за книгу, читатель улыбается и забывает печаль.

Сочинитель не чурается просторечия и грубых выражений. В книге говорится о «румянах и белилах». [3] Однако, не в этом, скажу я вам, ее суть. Ведь песни, вроде «Утки кричат», [4] «весьма игривы, но вместе с тем вполне пристойны; весьма трогательны, но вместе с тем не ранят душу». [5] Всякий жаждет богатства и знатности, но редкий довольствуется ими разумно и в меру; всякий ненавидит горе и страдание, но лишь редким не сокрушают они душу.

Читал я сочинения «певцов скорби», [6] прошлых поколений – «Новые рассказы под оправленной лампой» Лу Цзинхуэя [7] «Повесть об Инъин» Юань Чжэня, «Убогое подражание» Чжао Би, [8] «Речные заводи» Ло Гуаньчжуна, [9] «О любви» Цю Цзюня, [10] «Думы о любви» Лу Миньбао, «Чистые беседы при свечах» Чжоу Ли, [11] а также и более поздние сочинения – «Повесть о Жуи» и «Юйху». [12] Слог их точен и изящен, но усладить душу они не могут. Читатель откладывает их, не дойдя до конца.

Другое дело – «Цзинь, Пин, Мэй». Хотя повесть наполняют самые обыкновенные толки, какие слышишь на базарах и у колодцев; ссоры, доносящиеся из женских покоев, – ею упиваешься, как упивается соком граната ребенок, – так она ясна и понятна. Пусть ей и недостает прелести отделанных сочинений древних авторов, ее литературные достоинства привлекательны во многих отношениях.

Повесть приносит пользу еще и тем, что проникнута заботою об устоях и нравах повседневной жизни, прославляет добродетель и осуждает порок, избавляет от гнетущих дум и очищает сердце. Взять к примеру влечение плоти. Всякого оно и манит и отвращает. Но люди ведь не мудрецы, вроде Яо или Шуня, [13] а потому редким удается его преодолеть. Стремление к богатству, знатности и славе – вот что не дает человеку покоя, совращает его с пути истинного.