Датское лето   ::   Питерс Эллис

Аннотация: Читая «Хроники брата Кадфаэля», мы получаем уникальную возможность познакомиться с историей средневековой Англии. Брат Овейна Гуинеддского Кадваладр, лишенный своих прав и владений, пытается с помощью датских наемников вернуть утраченное. Братья выясняют отношения: кому-то это стоит жизни, а кто-то обретает любовь…

---------------------------------------------

Эллис Питерс

Датское лето

Глава первая

Необычайные события приключились в лето 1144 от рождества Христова. А началось все годом раньше, когда и церковные, и светские нити сплелись в одну сеть, и запутались в ней самые разные люди: духовного звания — начиная с архиепископа и кончая последним священником епархии — и миряне — начиная с принцев Северного Уэльса и кончая неприметным землепашцем из Арфона. В самой же гуще событий оказался немолодой бенедиктинский монах из аббатства святых Петра и Павла в Шрусбери.

Брат Кадфаэль встретил тот апрель с легким волнением и надеждами, это случалось с ним всегда, как только птицы начинали вить гнезда, полевые цветы поднимали свои головки над свежей травой, а солнце с каждым днем все дольше задерживалось на небосклоне. Конечно, не все было спокойно в этом мире. Так уж повелось. Англию раздирали распри двоюродных брата и сестры, сражавшихся за престол, и конца этой борьбе не было видно. Король Стефан все еще удерживал юг и большую часть востока, а в руках императрицы Матильды был, благодаря преданному ей единокровному брату Роберту Глостеру, юго-запад. Ее двор находился в полной безопасности в Девизесе. Однако в последние месяцы было мало сражений — соперники то ли устали, то ли руководствовались какими-то политическими соображениями. Как бы то ни было, в стране воцарился странный покой, напоминавший мир. В Фенах засел неистовый разбойник Джеффри де Мандевиль, все еще находившийся на воле, но свобода его была ограничена новыми крепостями короля, и над ней нависла угроза. В общем, было от чего несколько приободриться; к тому же свежее великолепие весны было способно прогнать уныние, которому Кадфаэль, впрочем, не был склонен предаваться.

Тогда, в конце апреля, он пришел на собрание капитула в самом безмятежном расположении духа, исполненный доброжелательности ко всему человечеству. Кадфаэль уповал на то, что нынешнее положение дел не изменится: лето и осень будут протекать столь же мирно, как и весна. Надо сказать, у него не было предчувствий, что идиллия может внезапно нарушиться, а тем более не подозревалось, с какой стороны грядут события.

Итак, собрание капитула в тот день проходило на редкость спокойно, а обсуждавшийся вопрос не вызвал никаких разногласий. Никто не проштрафился, и даже послушники не допустили оплошностей, на которые мог бы посетовать брат Жером, а школьники, опьяненные весной и солнечным светом, вели себя как ангелы, каковыми, безусловно, не являлись.

В главе устава, которую монотонно читал брат Френсис, деликатно разъяснялось, что догму о равных долях для всех не всегда можно провести в жизнь, так как иногда одному может потребоваться больше, нежели другому. И в таком случае тот, кому досталось больше, не должен задирать нос, а получивший меньше не должен завидовать. Словом, на собрании капитула царили мир и согласие, и атмосфера была безмятежной. Может быть, даже чуточку скучноватой.

Вообще-то, это великое благо — жить в скучноватое время, особенно после сумятицы и раздоров. Однако, когда затишье затягивалось надолго, где-то в глубине души брат Кадфаэль начинал ощущать свербение. В конце концов, легкий переполох не причинил бы никакого вреда и явился бы приятным разнообразием после монотонного порядка, даже если его почитают и верно ему служат.