Последний день матриархата   ::   Машков Владимир

Я тут же встал горой за девчонок. Сперва сбивчиво, а потом все увереннее стал говорить, что, наверное, произошло недоразумение, так как в нашем классе ни один мальчишка не берет в рот эту гадость — сигареты, даже запаха их не выносит, а уж про девчонок и вовсе не может быть речи.

Слыша мои слова, ожили повесившие было нос Света и Алла. А Наташа глянула на меня с нескрываемой насмешкой, и я замолк на полуслове, как телевизор, выключенный неожиданным нажатием кнопки.

— Кирилл, — обиделась классная, — ты хочешь сказать, что я обманываю? А вот это что, по-твоему?

Калерия Васильевна показала на распечатанную пачку сигарет, лежавшую на столе.

— Я никого не просила меня защищать, — резко сказала Наташа. — Я сама себя сумею защитить… Да, я курила и их уговаривала.

Наташа показала на Свету и Аллу. Девчонки опустили головы.

— Но они не поддались моим уговорам, — продолжала Наташа, — и даже ни разу не затянулись. Они ни в чем не виноваты, и вы их можете отпустить.

Света и Алла с облегчением перевели дух.

Ну и Наташа! Я был уверен, что Света и Алла дымили вместе с ней, а Наташа их выгораживает и берет всю вину на себя. Как же теперь я могу ее защищать, если она сама выбила у меня последний козырь?

Прозвенел звонок. Доселе молчавшие учительницы поднялись, чтобы идти в классы. И каждая, проходя мимо Наташи, считала своим долгом сказать несколько слов о девочке.

— Курение — это последняя капля, — первой начала учительница химии, — Наташа совершенно не работает на уроках…

— Учится еле-еле, — подхватила учительница английского.

— Забывает дома тетради…

— Дерзит учителям…

— Ведет себя вызывающе…

Я все ниже склонялся под тяжестью обвинений, которые обрушивались на Наташу. Мне казалось, они должны раздавить девочку. Я поднял глаза — а Наташе хоть бы хны! Стоит и улыбается. Завидное спокойствие.

Да, теперь она пропала. Сейчас ей никто и ничто не поможет.

— Как видишь, Кирилл, — вздохнула Елизавета Петровна, — никакого недоразумения нет.

На свете есть лишь один человек, который может спасти Наташу. И этот человек — я. Но и я не знаю, как ей помочь.

Света и Алла переминались с ноги на ногу.

— На первый раз я вас прощаю, — сказала им Елизавета Петровна, — идите в класс… И ты, Кирилл, иди.

Свету и Аллу не надо было долго упрашивать — они в одно мгновение испарились из учительской.

А я не шелохнулся. Я не мог оставить Наташу одну.

— Кирилл, ты не слышал, что я сказала? — спросила Елизавета Петровна.

— Я пойду вместе с Наташей, — твердо сказал я.

Неужели это я говорю? Вот не ожидал от себя такого упрямства.

Впервые Наташа бросила на меня милостивый и любопытный взгляд. Директор и классная переглянулись.

— Нет, Кирилл, Наташа останется, — сказала Елизавета Петровна, — у нас есть еще о чем поговорить с ней.

Я нехотя пошел к выходу, но у двери обернулся.

— Да не бойся, — рассмеялась Елизавета Петровна, — не съедим мы Наташу.

Я почувствовал, что краснею с головы до пят, и выскочил в коридор.

Машинально я сделал несколько шагов по направлению к своему классу, но остановился. Нет, не могу я Наташу оставить одну в беде. Она хорохорится, но я же вижу, я чувствую, как ей плохо!

Ладно, так и быть — пропущу раз в жизни урок. У меня нет иного выхода.

Страх на цыпочках прошелся у меня между лопаток. Что скажут учительницы? Лучший ученик 7 «Б», гордость школы Кирилл Романовский — и прогулял целый урок.

Но я махнул рукой на свои страхи. Ради Наташи на что не пойдешь!

От нетерпения я мерял шагами коридор, правда, не теряя из виду учительскую. В любую минуту по первому знаку Наташи я готов был броситься ей на помощь.

Может, поэтому я не заметил, как появился этот человек. Увидал я его лишь тогда, когда он обратился ко мне с вопросом.