Последний день матриархата   ::   Машков Владимир

— Мы принесли ей радостную весть, — добавил я, — от которой она сразу встанет на ноги.

— Андрей Павлович, — сестра позвала на помощь рыжебородого доктора, проходившего по коридору.

— А, старые знакомые, — приветствовал ребят доктор, — вашей бабушке уже лучше, но навещать ее рано.

— А передачу можно?

Саня протянул сверток, я — цветы, а Наташа — записку. Доктор подержал сверток, словно взвешивал его, и передал сестре.

Сестра понесла сверток, цветы и записку Глафире Алексеевне.

— А когда бабушка выйдет на поле? — спросил Саня.

— Когда Глафира Алексеевна выпишется из больницы? — я перевел Санины слова на доступный язык.

Рыжебородый доктор вдруг странно хрюкнул и затрясся в хохоте.

— Ой, ребята, не могу. Седая пенсионерка, больное сердце и футбольный тренер. Анекдот. Никто не поверит, если расскажу.

— Вы кончили? — холодно осведомился я, а Саня без лишних слов стал закатывать рукава.

— Как вам не стыдно смеяться над пожилой и больной женщиной, — вспыхнула Наташа и увела нас из больницы, от беды подальше.

Во дворе мы остановились и, запрокинув голову, стали глазеть на окна. Мы надеялись, что бабушка подаст голос. Тем более что мы всё для этого сделали.

Внезапно на седьмом этаже распахнулось окно. Из него высунулось ухо рупора. На нем сверкнул солнечный луч.

— Наташа, мальчики, спасибо за победу, — услышали мы знакомый голос Глафиры Алексеевны, усиленный рупором.

Рупор мелькнул и исчез. Вместо него в окне появилась рыжая борода и увесистый кулак, погрозивший нам.

Мы засмеялись и покинули больницу.

На трамвайной остановке Наташа протянула мне руку:

— До свидания.

— Ты куда? — оторопел я.

— К маме.

Наверное, у меня был ужасно растерянный вид, потому что Наташа улыбнулась и сказала:

— Не волнуйся, я завтра вернусь.

Что же такое — все начинается сначала? Наташа снова будет мотаться между мамой и папой?

— Вот и наступил последний день матриархата, — сказала Наташа, пожимая руку Сане.

— Это почему? — недоверчиво произнес мой друг.

— Глафира Алексеевна не скоро выйдет из больницы, — объяснила Наташа, — а я с сегодняшнего дня буду только болельщицей. Правда, самой активной. Придется вам, мальчики, становиться мужчинами.

— Это мы запросто, — не очень уверенно сказал Саня. — Да и папа мой обещает…

Я знал, что без бабушки и Наташи нам будет туго.

Казалось бы, я мог гордиться. Мы с Наташиной мамой победили. Но мне было грустно. Я еще не знал, что последний день матриархата был последним днем нашего детства.

Наташа это поняла раньше нас. И она не стала затягивать прощание. Наташа вскочила в трамвай и, высунувшись из окошка, долго махала нам рукой.