Дело Сен-Фиакр   ::   Сименон Жорж

Яйцо всмятку и козий сыр!

Наверное, в полиции Мулена были правы! Здесь не могло случиться никакого преступления! На скамью, где сидела графиня, с краешку, за четыре места от неё присел ризничий. Тяжело ступая, как некий директор театра, озабоченный необходимостью присутствовать на спектакле, протопал звонарь.

Из мужчин оставались только Мегрэ и священник; молодой священник с каким-то страстным мистическим взглядом. Ведя службу, он не спешил, как, бывало, старый кюре, которого знал комиссар. Этот не пропускал середины строф в молитвеннике.

Витражи побледнели. Снаружи занимался день. На ферме замычала корова.

Вскоре все смиренно склонились, когда кюре начал священнодействие с облаткой и чашей. Звякнул колокольчик мальчика из церковного хора. Не причащался только Мегрэ.

Все женщины направились к скамье, сложив руки; лица их стали замкнутыми. Облатки выглядели столь белыми, что казались какими-то нереальными, проходя через руки священника.

Служба продолжалась. Графиня спрятала лицо в ладонях.

"Pater Noster...

"Et ne nos inducas in tentationem..."

Пальцы старой дамы раздвинулись, открыв измученное лицо. Она открывала молитвенник.

Еще четыре минуты! Молитвы. Последнее чтение Евангелия! И это конец! Не будет никакого преступления!

Ибо в предупреждении сказано точно: первая месса...

Свидетельством того, что все закончено, является уход церковного сторожа в ризницу...

Графиня де Сен-Фиакр снова закрыла лицо ладонями. Она не шевелится. Большинство старушек тоже замерло.

"Ite missa est..." "La messe est dite..." [??? не понял: последняя фраза на французском и означает: "Месса окончена, идите" ВЕК]

Только теперь Мегрэ осознал насколько он был напряжен и встревожен. Он отдавал себе едва отчет в этом. Неволено комиссар вздрогнул. С нетерпением он дождался конца чтения Евангелия, предвкушая, как вдохнет свежий воздух, выйдя из церкви, увидит движущихся людей, услышит, о чем они говорят...

Старушки разом ожили, как бы проснулись. Зашуршали шаги по холодным голубым плитам храма. Какая-то крестьянка уже двинулась к выходу, за ней другая. Появился ризничий с гасильщиком и, вместо пламени, от свечей стал подниматься голубоватый дымок.

Наступил день. Серый свет проникал в неф вместе со сквознячком.

Осталось трое... Двое... Скрипнул стул... Осталась только графиня, и Мегрэ напрягся.

Ризничий, который закончил свое дело, посмотрел на мадам графиню де Сен-Фиакр. На его лице отразилось легкое колебание. В тот же момент подошел комиссар.

Оба они стояли рядом с нею, удивленные её неподвижностью, пытаясь взглянуть в лицо, которое она закрывала руками.

Взволнованный Мегрэ коснулся её плеча. Тело покачнулось и, потеряв равновесие, ничем не поддерживаемое, скатилось на пол, неподвижно замерев.

Графиня де Сен-Фиакр была мертва.

* * *

Тело перенесли в ризницу и уложили на поставленные в ряд три стула. Ризничий бросился вызывать местного доктора. Мегрэ же как-то забыл, что присутствие его здесь неофициальное. Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, почему пылкий священник смотрит на него вопросительно и подозрительно.

- Кто вы? - спросил кюре. - Как вы...

- Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.

Он посмотрел прямо в лицо священнослужителю. Перед ним стоял человек лет тридцати пяти, с правильными, но столь суровыми чертами лица, что они воскрешали в памяти непримиримых в вопросах веры прежних времен.

Он был явно охвачен глубоким волнением и уже менее твердым голосом, почти прошептал:

- Не хотите ли вы сказать, что...

Раздеть графиню никто не осмеливался. К её губам пытались поднести зеркальце, слушали, не бьется ли сердце.

- Никакой раны я не вижу.., - наконец отозвался Мегрэ.

Он посмотрел вокруг на то, что их окружало, ничуть, даже в деталях, не изменившись за 30 лет. Церковные сосуды стояли на тех же самых местах, что и раньше.