Вечер открытых сердец   ::   Воробей Вера и Марина

Значит, не сумела актриса полностью, безраздельно завладеть вниманием зрителей, если в такую напряженнейшую секунду у кого-то может возникнуть мысль о воде.

– Хороший вопрос, – нарушила наконец молчание Тополян. – Знала ли я того человека? – проговорила она и, обведя зрителей отрешенным взглядом, потянулась к подсвечнику.

Теперь ее лицо снова стало казаться призрачным и как будто нереальным. Девушка хорошо знала о том жутковатом эффекте, который придают чертам лица отсветы пламени свечи, опущенной к подбородку. Знала и умело пользовалась им, придавая своему голосу соответствующие интонации.

– И да, и нет, – продолжала Тополян. – Целый год тот человек преследовал меня, не решаясь познакомиться. Он был в меня влюблен, безумно влюблен… И порой, когда я в течение нескольких дней не встречала его на улице, в магазине или вагоне метро и не видела его всегда бледного, немного нервного лица, я ловила себя на мысли, что скучаю по нему, начинаю волноваться: не случилось ли чего с моим таинственным преследователем? Я никому не рассказывала о нем. Можно сказать, что этот странный, какой-то нереальный роман был нашей с Глебом тайной. Он даже начал мне сниться.

Теперь Тополян положила на стол вытянутые руки. Свечу она зажала ладонями и неотрывно смотрела на ровное, какое-то даже неестественно ровное пламя. Казалось, она исповедовалась этому огоньку, совершенно позабыв о сидящих напротив подругах, а те ничем не выдавали себя – ни звуком, ни даже вздохом.

– И вот однажды… Как сейчас помню, на мне были розовые расклешенные джинсы и черная водолазка, я остановилась возле газетного ларька. Глеб был рядом, я хоть и не видела его, но точно знала: он где-то тут. За долгие месяцы его слежки за мной я научилась распознавать его присутствие по каким-то едва уловимым признакам: запаху, движению ветра, лицам встречных прохожих. Понимаю, что поверить в это трудно, но между мной и Глебом установилась некая связь. Мне не надо было видеть его, чтобы понять: он рядом. Итак, я остановилась возле газетного киоска. Не скажу, чтобы мне что-то там было нужно… Нет, просто я всем своим существом ощущала, что сегодня, именно сейчас это должно случиться. Я знала, что он подойдет и заговорит. И именно этого я ждала, делая вид, что разглядываю обложку какого-то журнала.

Рассказывая все это, Тополян удивлялась себе: так плавно лилась ее речь, так остро она переживала наполовину выдуманные события. Впрочем, если бы ее сейчас спросили, что в ее рассказе правда, а что – выдумка, вряд ли девушка сумела бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Фантазия и реальные события настолько прочно сплелись в неразрывную цепь, что отделить одно от другого просто не представлялось возможным. Ее всю словно бы захлестнула волна вдохновения, на гребнях которой девушка плавно покачивалась, чувствуя себя свободной и неуязвимой. В такие минуты, когда она начинала вдруг самозабвенно сочинять собственную жизнь, Тополян чувствовала себя по-настоящему счастливой.

– Ну и что же? – не выдержала Каркуша, уж больно затянулась на этот раз пауза. Все же надо знать, когда пауза допустима и может длиться сколь угодно долго, а когда слушателям необходимо двигаться по сюжету дальше. – Он подошел к тебе, этот Глеб? Заговорил?

И как ни была Тополян сейчас поглощена творческим процессом, все же она не удержалась и смерила Каркушу презрительным и одновременно покровительственным взглядом.

– Не стоит торопить события, – мягко заметила Светлана. – Мне и так нелегко.

– Извини, – пристыженно опустила глаза Каркуша.

– Да, он подошел именно в ту секунду, когда я и ожидала этого, – сказала, переводя взгляд на огонек свечи, Тополян.