Здоровые и больные   ::   Алексин Анатолий

-- Врачу: исцелися сам! Но исцеляться вы, Владимир Егорович, будете не в этой больнице. Я вас сюда пригласил, я вас и...

-- Делячество на крови?

-- Ого, новая формула! -- Он хлопнул в ладоши. -- Если она верна, я должен буду покинуть больницу, а если нет, то, извините что повторяюсь, покинете вы!

-- Хирург, Семен Павлович, не имеет права пугаться. Как не имеет права поддаваться уговорам, эмоциям... и плакать в часы поражения.

Я поспешно направился к двери. Но не успел: он все же увидел, что плечи мои задергались.

***

Пригласил меня действительно он.

Инерция репутаций сильна и почти непреодолима. А если она выражена в четкой словесной форме, то присваивается человеку как воинское или научное звание. Про Семена Павловича Липнина говорили, что он "милейший человек". Каждый стремится соответствовать своему званию -- и главный врач принял меня весьма мило. Взгляд у него и в тот день был не просто открытым, а прямо-таки распахнутым.

Сперва он поговорил о зарубежных гастролерах и театральных премьерах, будто звал меня заведовать клубом, а не хирургическим отделением. Потом спросил:

-- Вы... управляемый человек?

-- Смотря кто мной управляет.

-- Ого, чувство юмора!

Он зааплодировал так отработанно, что ладонь и пальцы одной руки полностью совпадали с ладонью и пальцами другой. В нем была лихость... Но не рядового гусара, а командира гусарского полка: своими интонациями он оценивал, отечески поощрял.

-- Хирургу без юмора невозможно, -- ответил я. -- Иначе он сам будет ощущать себя на операционном столе.

-- Люблю умных людей. Не боюсь их, -- признался Семен Павлович. --Лучше, как говорится, с умным потерять... -- Ему, видимо, показалось, что со мной можно не только найти, но и кое-что потерять. -- Не боюсь умных людей! Быть полководцем слабого войска опасно и непрестижно. Вы хотите сказать, что сильное войско должно иметь сильного полководца? Тут уж я умолкаю.

Его доверительность покоряла... Завоевывать, покорять входило, по его мнению, в обязанности полководца.

Сняв массивные очки, которые по современному виду своему были на уровне электронно-вычислительного устройства, он спросил:

-- Знаете, почему я пригласил вас и решил сделать заведующим? Я считаю, что о главном враче судят по не главным врачам, которые служат у него.

Он мог сказать "служат ему", но такая доверительность была бы чрезмерной.

-- О врачах принято слагать легенды, -- продолжал Семен Павлович. --Вас можно было бы назвать модным хирургом. Однако мода -- легкомысленное создание: приходит, уходит. Поэтому назову вас авторитетным. К вам стремятся попасть... Это существенно для нашей больницы. Но регулировать приливы и отливы страждущих буду я.

Мне предстояло стать еще одной рекламной принадлежностью главврача.

-- Кстати, я слышал, что вы холостяк? -- спросил Семен Павлович.

-- Старый.

Он взглянул в анкету и поправил меня:

-- Сорокалетний... Жизнь без семьи, без любимого сына? Вот этого представить себе не могу! -- Он пригласил меня ознакомиться с фотографиями под стеклом. -- Говорят, вы спали прямо в ординаторской, на диване? Теперь у вас для этого будет свой кабинет! Никаких пожеланий нет?

-- Есть просьба. Только одна... Хотя касается она двух человек.

-- Хотите привести кого-то с собой? Поберегитесь! Есть такой термин --семейственность.

-- Происходит от слова "семья"... Вы же не мыслите жизни без семьи? А я без Маши и Паши!

-- Это кто? Ваши телохранители?

-- Хирурги-ординаторы.

-- Маша и Паша? Какие-то зарифмованные хирурги. -- Он водворил на место свои массивные окуляры. И осекся. -- Спорить бесполезно. Я вижу!

... Больному человеку нужно не только доброе дело, но и доброе слово. На слова же Маша и Паша усилий не тратили, предоставляя эту возможность мне.