Делу конец - сроку начало   ::   Сухов Евгений

Капитан и два лейтенанта делали замеры пятиметровой лентой, немного поодаль стояла группа людей в штатском, сдержанно разговаривающих. Несколько сержантов, взяв микроавтобус в полукруг, короткими раздражительными окриками отгоняли особо интересующихся. Ощущалось общее напряжение. Один из полковников поманил Кочана пальцем, и тот, как солдат-первогодок, поспешил на зов, не обращая внимания на валявшийся под ногами хлам.

— Пока мы дожидаемся начальника управления, давай расскажи мне все как есть… Еще раз!

— А чего тут рассказывать, — недовольно буркнул Кочан, по-мальчишески шмыгнув крупным носом. Он уже повторил четыре раза все, что видел, и роль попугая его начинала заметно утомлять, и вместе с тем он стал проникаться собственной значительностью, что весьма льстило самолюбию. — Подобрался я к автобусу, думал, там чего ценное может лежать. Мало ли. Всякое бывает. А как заглянул внутрь, то жмуриков увидел. Меня всего от страха прямо-таки перекосило. К себе в землянку пришел, а меня там Пашка встречает. Ты чего, говорит, дрожишь-то? Я ему и рассказал все как есть. У нас бутылка водки в загашнике была. «Столичная», с заворачивающейся пробкой… До случая мы ее берегли… Так он мне ее протянул, пей, говорит. Я как приложился к горлышку, так и выдул ее до самого донышка без передыха. Только так и унял нервишки.

— А машину ты эту раньше не видел? — строго посмотрел полковник на Кочана, как будто подозревал, что за рулем «Ниссана» находился он.

За Степаном Захаровым не числилось хвостов, единственное, за что его могли привлечь, так это за то, что в прошлом году он стащил на базаре пару мешков муки, но свидетелей его подвига не было, а потому он мог разговаривать с милицией совершенно безбоязненно. За бродяжничество тоже нынче не сажают, а потому Степан допускал некоторую вольность и держался с полковником почти нахально.

— Да господь с тобой, полковник! Если бы увидел, так сразу бы и сказал, машина не в пример нашим, приметная! Такая сразу запоминается.

— Как ты думаешь, когда она здесь могла появиться? — поинтересовался полковник, бросив короткий взгляд на обгоревший микроавтобус.

— Врать бы не хотелось, но думаю, где-нибудь в январе. Точно, в середине января! После Нового года мы сюда приходили подарки от праздника собирать, и машину я не видел.

— Это что еще за подарки? — нахмурился полковник. В этот день ему явно было не до шуток.

Кочан заулыбался, показав желтые прокуренные зубы:

— После Нового года приехал на свалку грузовик да сбросил сюда тонну консервов. Мы думали, просроченные, но нет, в самый раз. Вот мы два месяца их и ели. Не обидел нас Дедушка Мороз своим вниманием. Потом, как и полагается, неделю праздник отмечали, а потом уже снег пошел. Думаю, что в это время сюда автобус и приехал.

— Так, так, — неопределенно протянул полковник, размышляя о чем-то своем. — Сдается мне, этот наш разговор не последний. Где мне тебя найти, если еще показания потребуются?

— А чего меня искать-то? — искренне удивился Кочан. — Свалка — мой дом родной! Я всегда здесь, как меня выперла из дома жена лет двадцать назад, так и живу тут до сих пор. Безвылазно.

На лице полковника промелькнуло движение мысли: «А не упечь ли тебя, голубчик, на год в какое-нибудь учреждение, где живут за государственный счет: тебе теплее будет, да и нам спокойнее — свидетель не исчезнет».

И, как бы разгадав сомнения полковника, Степан Захаров стал уверять всерьез:

— А куда мне еще деться? Здесь мой дом, другого я не знаю. Некоторые в склепах живут, — махнул рукой бомж в сторону заброшенного кладбища, — спят на полках, где гробы ставили, но зимой там холодно, а я здесь привык. Хоть какие-то удобства.

— Ну-ну, — как-то неопределенно ответил полковник.

Красный «Мерседес» на белом снегу выглядел эффектно.