Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943.   ::   Цизер Бенно

 – Не соизволил бы ты ровнее держать руки по швам? И не смотри так чертовски высокомерно! Твое непослушание слишком дорого мне обходится. Четырех недель должно было бы хватить, чтобы сделать из тебя солдата, а ты все еще гражданский болван в форме. Ты, похоже, не в состоянии понять, что значит носить форму германской армии. Погоди, я научу тебя, будь уверен. Между прочим, это касается и твоих приятелей. Можешь передать им это от меня. Но прежде всего я определю тебя в другую команду. А теперь убирайся! И поживее, если не против.

Уже выйдя из кабинета, я столкнулся с лейтенантом Штраубом. Я собирался проскользнуть мимо, отдав честь, но он остановил меня:

– Был у старшины? Что ты такого натворил?

– Все зависит от того, как на это посмотреть, лейтенант, – сказал я. – Но старшина говорит, что переводит меня и моих друзей в разные взводы, чтобы сбить с нас спесь.

Офицер рассмеялся:

– Мы разберемся с этим. Это можно уладить.

Наш командир взвода был неплохой парень.

* * *



Мы были на полевых учениях, отрабатывая наступательные и оборонительные действия. Третий взвод окопался на краю леса, а мы должны были атаковать. Командир второго взвода с торчащим животом выглядел смешно в тесно обтягивающей его форме. Он поспешно отдавал последние указания.

– Представьте себе, что вы на линии фронта, – говорил он, – и вас осыпают градом пуль. Поэтому ведите себя соответствующим образом.

Что мы знали о линии фронта? Мы знали, что нам дадут медали, а противник будет сдаваться толпами. Наши ребята захватили Польшу, а потом Францию. На фронте они чертовски хорошо сражались: в их глазах не было ни тени страха и всегда была великая цель впереди.

То, что они совершили, было и нам по плечу. Означало ли это, что мы были выскочками? Конечно нет – мы не были трусами. Если бы мы были на фронте, получили бы Железный крест и похвалу от гордой за нас родины, а также продвижение по службе. За храбрость перед огнем врага. Если бы такое произошло, парень вроде рябого повесился бы – и он, и ротный старшина, и вся проклятая их компания.

По-видимому, назревала война с Советским Союзом, и это значило, что мы, по крайней мере, увидим начало боевых действий.

Весело застрочили наши пулеметы. Мы стремительно двигались вперед. Теперь мы были настоящими солдатами, преисполненными гордости от того, что служим в армии. Нас охватила волна энтузиазма. Один из солдат вдруг закричал «Ура!», а потом еще один, и вскоре мы все орали как ненормальные. Пусть где-то стреляют снайперы, пусть вокруг нас разрывы минометных снарядов – какое это имеет значение? Любой дурак знает, что потерь не избежать, – нельзя сделать омлет, не разбив яиц, – но мы собирались сражаться до победы.

Кроме того, если кого-то из нас сразит пуля, он погибнет смертью героя. Так что «ура», вперед, в атаку!

* * *



– Выйти из строя для проверки обуви.

Сколько же тут всего этих проверок? Проверка винтовок, проверка комплекта столовых принадлежностей, проверка тумбочек – не было конца этим проверкам. И кому-нибудь из нас всегда доставалось: либо он получал наряд на кухню, либо сверхурочно занимался строевой, либо лишался увольнительной. Чаще всего это был рыжеволосый Вилли. Как он ни старался, но, выставив свое имущество на проверку, всегда оказывался виноватым. Командир сразу находил к чему придраться и за что сделать выговор.

Еще одним новобранцем, у которого постоянно возникали неприятности, был Моль, маленький школьный учитель. Армейская муштра постепенно ломала его психику. Вилли говорил, что парень по натуре был меланхолик и часто заговаривался.

Мы выставили в ряд свои сапоги – два часа потратили на то, чтобы начистить их до блеска. Старшина едва взглянул на сверкающую кожу, и казалось, что у всех все в порядке.