Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)   ::   Аль Даниил Натанович

Сотни лиц - одновременно знакомых и незнакомых. Разве можно узнать того же Яшку Гривца, того же Мишку Сипенко, того же Мишку Адамовича? Они торжественно серьезны.

Начались речи. Ораторы сменяют друг друга. Ректор университета, академик Тарле, студенты - от всех курсов... Казалось, речам не будет конца. Каждого слушают с искренним интересом и волнением. И всем хочется, чтобы говорили еще и еще, чтобы снова и снова звучали вдохновенные слова о том, что победа будет одержана малой кровью, что война в самое ближайшее время приблизится к границам Германии и что в тылу у фашистов поднимется мощное народное движение...

Последним выступает доцент Муратов. Он заканчивает свою пылкую речь словами: "До сих пор мы с вами, товарищи, изучали историю. А теперь мы сами будем ее делать!"

Подъем был такой, что, если бы тут же стали записывать добровольцев на фронт, все бы уже тогда стали ополченцами... Запись в ополчение тогда еще не началась, и мы вернулись в свои аудитории. Сессия продолжалась, но проблема "тройка - пятерка" разом потускнела. Впереди - это мы уже понимали - был другой, куда более грозный экзамен...

КНИГОЛЮБЫ

(Из записок военного переводчика)

Мы оставляли город. Там, позади, в окопах, отрытых вдоль берега Луги, еще держал оборону один из полков нашей дивизии.

Город горел. Полуторка, на подножке которой я ехал, держась за дверцу, медленно ползла по горящей улице. Воздух был насыщен зноем и треском. Порой казалось, что мы находимся в топке большой печи, растопленной сухими дровами. Трещали пылающие деревянные дома. Доносился треск пулеметных очередей.

В небе то и дело рвалась шрапнель, и в его синеве то тут, то там растекались кляксы разноцветных чернил - красных, желтых, бело-голубых...

Наша полуторка плыла в самом конце потока беженцев. Машина принадлежала штабу полка. Везли на ней в тыл полковое имущество. Сопровождал его адъютант командира полка - лихой и шумный старший лейтенант Ковригин. Ему подчинялись шофер Вася и два бойца, ехавшие в кузове.

Старший лейтенант стоял на подножке справа от кабины и то и дело покрикивал: "А ну примите в сторону! Дорогу! Дорогу! Гуди, Вася! Гуди!"

Для меня, конечно, нашлось бы место в кузове. Но, стоя на подножке, я, как мне казалось, выглядел более значительным, более деловым, что ли... А это было для меня важно. По должности я был переводчиком штаба дивизии. Но ни пленных, ни трофейных документов в дивизии пока не было и делать мне было нечего. От этого и было неловко. Я то и дело напрашивался на какие-нибудь поручения. Вот и сегодня отвозил пакет из штаба дивизии в штаб полка и теперь возвращался на попутной машине.

Мы приблизились к двухэтажному каменному зданию городской библиотеки. Оно не было тронуто огнем. Я не раз бывал в ней, пока дивизия стояла в городе. Сейчас входная дверь библиотеки была открыта настежь. Перед ней, на панели, стояла подвода, запряженная маленькой рыжей лошадкой. Библиотекарши - пожилая заведующая и две молоденькие девушки - увязывали нагруженный книгами воз.

Я попросил Ковригина остановиться, соскочил с подножки и подошел к библиотекаршам попрощаться.

- Вот эвакуируемся, - сокрушенно качая головой, сказала заведующая и заплакала. - Может быть, вы, товарищ командир, увезете на машине хоть сколько-нибудь книг? - обратилась она к Ковригину. - У нас всего одна подвода... Да и куда везти книги - не знаем. Вашим бойцам будет что почитать... А здесь книги пропадут. Сожгут их фашисты.

- Со всем бы удовольствием, - сказал Ковригин, - но в данный момент не можем. Срочно надо доставить полковое хозяйство.

- Есть идея, - сказал я. - Вы, товарищи, поезжайте, а как разгрузитесь и заправите машину, сюда за мной подскочите. А я, пока вы туда-сюда гоняете, пошурую в библиотеке. Отберу подходящие для нас книги.