Коко Шанель   ::   Гидель Анри

Тем не менее она предпочитала принимать гостей сама; Лилу Маркан брала на себя хлопоты об обедах. Но, страшась остаться одной после ухода гостей, она старалась затянуть общение до неурочного часа, а прощаясь, продолжала разговоры на лестничной площадке… и до самых дверей «Ритца».

Этот страх привел к тому, что она прониклась пристрастием к своему камердинеру Франсуа Миронне и часто просила его снять белые перчатки и посидеть с нею за одним столом. Одни говорили, что ее покорило отдаленное сходство Миронне с Вендором, другие думали, что с Реверди. Посчитав, что для такого мужчины, как он, унизительны обязанности камердинера, она поручила ему заботу о своих украшениях. Можно только догадываться, какой ужас охватил ее, когда Миронне, не осмелившись известить о своих намерениях заранее, отлучился на несколько дней, чтобы отпраздновать собственную свадьбу. Она чувствовала себя как никогда покинутой.

С коммерческой точки зрения Дом Шанель процветал. С 1954 года была создана дюжина дополнительных ателье; на предприятии трудились триста пятьдесят человек. Но Габриель видела, как сокращается число ее друзей: она утомляла их бесконечными монологами, воспоминаниями о прошлом и любимыми темами. Теперь, помимо Лилу Маркан и Клода Деле, рядом с нею остались только Серж Лифарь, Жак Шазо, который навещал ее ежедневно, и Андре Дюбуа.

Смерть настигла ее 11 января 1971 года в мансарде «Ритца» в воскресенье. Она ненавидела этот день недели, свободный от работы, которая была единственным смыслом ее жизни. В этот день ее часто можно было видеть одиноко сидяшей на железном стуле в садах Пале-Рояль под окнами, за которыми она, казалось, еще надеялась увидеть силуэты своих друзей – Колетт и Кокто, которые съехали отсюда уже много лет назад.

…В этот январский вечер, вернувшись с прогулки со скачек в Лошане, она почувствовала себя плохо. Она догадалась, что конец близок. Коко легла на свою медную кровать; руки ее дрожали, ампула с лекарством ни за что не хотела разбиваться, и сделать укол не удалось. «Вот так умирают», – пробормотала она. Страшные в своей ясности слова. Так говорили римляне в великую эпоху…

Согласно желанию покойной, ее похоронили на кладбище в Лозанне. В могиле она покоится одна.

Но… Разве она не была вот так же одинока начиная с того мартовского дня 1895 года, когда отец оставил ее за холодными серыми стенами Обазина?