Поздний разговор   ::   Козловский Феликс Михайлович

---------------------------------------------

Козловский Феликс Михайлович

Поздний разговор



Феликс Михайлович Козловский

Поздний разговор

Рассказ

О нашем современнике повествуется в рассказах, вошедших в сборник.

Впервые мне довелось увидеть Руссова на международном симпозиуме. Высокий, подтянутый, с седыми волосами, он держался на трибуне спокойно и просто. В скупых движениях, в негромком глуховатом голосе чувствовалась усталость.

Руссов рассказывал о синтезе одного из белковых веществ в лабораторных условиях.

Когда доклад окончился, профессора обступили журналисты.

- Что ваше открытие практически дает человечеству? - спросил кто-то из моих коллег.

Руссов скупо усмехнулся:

- Многое. Например, возможность осуществить мечту человечества о продлении жизни. Скажем, лет до двухсот.

- Фантастика, - послышался тот же голос.

Руссов пожал плечами:

- Когда-то это и впрямь называлось фантастикой. Сейчас - наукой. Получение белков и нуклеиновых кислот, проникновение в клетку, воспроизведение в лабораторных условиях генов, расшифровка их кода позволят применять в медицине генотерапию. Человек преодолеет недостатки своей биологической природы. Откроются новые возможности получения биологически активных веществ искусственным путем. А это, естественно, позволит избавить человечество от многих и многих болезней, остановить процесс старения.

Ответив на ряд вопросов, Руссов собрал свои бумаги и ушел. А я долго глядел ему вслед. Я уже кое-что знал о нем, о его жизни, о том, какой долгий и трудный путь вел Ивана Романовича к открытию. Мне нужно было встретиться с ним. Но как? На все мои просьбы о встрече Руссов отвечал вежливым, но твердым отказом: "Извините, голубчик, занят".

Может, теперь, после симпозиума? Завершена такая огромная работа... Отдыхает же он когда-нибудь, этот человек. Вечером я позвонил. То ли в пятый, то ли в шестой раз. И неожиданно услышал: "Приезжайте".

И вот мы сидим в небольшом, заполненном книгами кабинете профессора, и на столике посвистывает электрический самовар, а в вазочке янтарно светится варенье.

- Ну-с, - насмешливо щурится Иван Романович, и я торопливо прячу в карман свой блокнот. - С чего начнем?

- Если не трудно, с самого начала.

- С самого, так с самого. Родился в Минске, окончил школу, химический факультет университета и поступил в аспирантуру. В университете по тем временам была хорошая лаборатория. Там и пропадал все свободное время. Дипломную работу делал по синтезу белковых веществ. Моими изысканиями заинтересовался известный ученый-химик Чагин. Сергей Яковлевич позже стал моим научным руководителем.

Руссов отодвинул пустой стакан.

- Вскоре нас с матерью постигло горе - умер отец. А потом... Потом я влюбился. Мне было двадцать три года, возраст, как вы сами понимаете, для такого дела вполне подходящий. У нас в университете была лаборантка Нина. Она часто помогала мне во время опытов. Девушка серьезная, красивая. Хотите взглянуть на ее фотокарточку?

Я кивнул: о судьбе невесты профессора ходили самые противоречивые слухи.

Иван Романович подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал фотографию. Некоторое время разглядывал ее, потом передал мне.

С пожелтевшего от времени глянцевого листка на меня открыто и прямо смотрела совсем юная девушка. Она как бы говорила: вот я вся, какая есть, ничего не скрываю. В моем взгляде профессор прочел немой вопрос, который я не решался задать ему, и сказал:

- Да, она погибла. В известной мере - из-за меня. Не возьми я ее с собой...

Я отвернулся, и когда снова взглянул на Ивана Романовича, - лицо его было непроницаемо. Он молча забрал снимок и положил в ящик письменного стола.