Прощание с отчимом (Из романа Прокляты и убиты)   ::   Астафьев Виктор Петрович

---------------------------------------------

Астафьев Виктор Петрович

Прощание с отчимом (Из романа 'Прокляты и убиты')



Виктор Астафьев

Из романа "Прокляты и убиты"

Прощание с отчимом

Быть семье вместе так почти и не довелось. Герка-горный бедняк все больше и больше втягивался в пьянку, сдавал здоровьем и до того дошел, что начал блевать кровью. Мать, забрав на лето девчонок, отправилась с мужем работать на плашкоут, чтобы по возможности остерегать его от пагубной страсти, но кончилось это тем, что, вернувшись осенью домой, мать начала снова ковырять и грызть печину, есть протухлую рыбу и клюкву без сахара, а к весне принесла еще одну девчонку, снова белобрысую, но на этот раз и сероглазую, и хотя назвала ее Соней, мать кликала ее не иначе, как Сероглазкой, да и начала с самых пеленок выделять ее и баловать.

Осенью того же года Герку, едва живого, сняли с плашкоута на санитарный катер и, не заворачивая домой, свезли в Салехард - Обдорск бывший, в хирургическое отделение, чтобы сделать операцию язвы желудка.

Лешка, поступивший работать на старое место, в узел местной связи, но уже не просто телефонистом, а на должность техника, отпросился со службы и с обстановочным катером отбыл в Салехард, навестить отчима.

Операцию Герке-горному бедняку делать не решались, у него не только желудок болел, но и все нутро оказалось сожженным и прожженным: печень, почки, сердце и вдобавок ко всему обнаружился еще и ревматизм. "Деревяшку и ту стервозу судорогой сводит", - шутил Герка-горный бедняк и, совершенно не веря в какое-либо выздоровление, просил Лешку:

- Найди ты мне коньяку "восемь звездочек". Понимаешь, вот мы с полковником Бескапустиным не раз говорили, как отвоюемся, достанем самолучшего коньяку и надеремся же!.. А самолучший, говорят, "восемь звездочек". Найди, Леха, а? А то я пил всякую дрянь, напиток на букву "Ш" больше, шпирт называется...

- Папа шутит! - хмыкнул Лешка в ответ. - Папа, как Билли Бонс, даже при последнем вздохе орет; - Р-рому!..

Но коньяку он все же достал - каприз больного, что сделаешь?! Да и не обременял особо Герка-горный бедняк просьбами своего сынулю ни прежде, ни теперь. Правда, "восемь звездочек" коньяка в Салехарде не оказалось, и знатоки даже сомнение высказали: "Уж больно много звездочек! Едва ли такой бывает..."

Герка-горный бедняк подержал бутылку в руке, болтнул, посмотрел на свет и выпил сразу полный стакан. Выпил, лег и стал вслушиваться в себя. На впалых, сиреневых щеках начал проступать свекольно-яркий румянец, за щеками и возле ушей было бело, и глаза этого, через силу бодрящегося, вечного затейника, подернулись синеватой дымкой.

- Разбирает! - удовлетворенно отметил он. - Много удовольствий в жизни у меня было, радостно я жил. Вот и коньячку самолучшего отведал! Жалко без полковника... Ни о чем не жалею, никого не кляну и, как говорится, всем прощаю, кроме суки-Гитлера. - Он подумал, вылил остатки коньяка в стакан, выпил и заявил:

- Я скоро запьянею совсем, ослабел все же... Одна бутылка валит.. Так ты не дожидайся. Некрасивый я пьяный стал... А пью я, Леха, сейчас еще и для того, чтоб тормоза отпустились, и все тебе сказать чтобы. - Он сунул руку под подушку, вынул общую тетрадь в коленкоровом переплете. На тетради была наклеена четвертушка бумаги, изображена чернилами летящая вдаль чайка, и ниже широко выведено: "Рукописи".

- Это ты потом, на досуге... - сунул он Лешке тетрадь и отвел глаза. Мысли тут кой-какие, стишки.. Ладно, не об этом я. Мать, девчонок не бросай, Леха! Прошу я тебя - не бросай! Ну. уходи. Плохо мне сейчас сделается. Орать буду... Лапу давай! Уходи!..