Трофейная пушка   ::   Астафьев Виктор Петрович

---------------------------------------------

Астафьев Виктор Петрович

Трофейная пушка



Виктор Астафьев

Трофейная пушка

За речкою, вскипающей веснами и утихающей под ряскою летами, между двух холмов, будто между грудей дородной украинки, уютно расположилось белохатное местечко. Возле того и другого холма ожили мутные скатыши-потоки. Там, где холмы сближались, образуя глубокую ложбину, потоки сливались перед тем, как, сойдясь вместе, упасть в пенисто взбитый омуток, полоскали голые кусты в воде, щекотали берег прошлогодней осокой, сорили лохмами растеребленного ветрами камыша, щетинились колючими кустами возле мостика, нежно осенялись веткой цветущей вербы над мостиком.

Мостик немцы разобрали. На заречном скате пологого широкого поля, с осени скошенного, таборилось десятка три-четыре машин, два куцых броневика-газика, несколько батарей пушек - гаубиц и минометов, дивизион зачехленных "катюш" и еще кой-какая техника. В колонне не оказалось ни одной саперной части, и потому шло в ней препирательство: кто должен восстанавливать мостик? Желающих не находилось. Солдаты повылазили из машин, лежали на прошлогодней кошенине, кусали соломины, смотрели в синенькое небо или спали.

Только что майор Проскуряков прошел вдоль колонны и с руганью, не переходящей в матюки, отрядил к мостику по пять человек от каждой части, или остатков частей, сгрудившихся на пологом холме. Впрочем, ругаться все-таки пришлось, с эрэсовцами. Эти баловни войны до сих пор еще не отвыкли от того, что при виде "катюш" шалели все от мала до велика и галантно уступали им, как дворянам, любую дорогу.

Майор Проскуряков выпер из машины эрэсовского капитана, и теперь тот, вместе с надменными и сытыми своими солдатами, вкалывает у моста за милую душу, майора все признали за старшего и теперь обращались только к нему. Ставши главным, майор Проскуряков позволил себе быть раздражительным и ходил вдоль колонны, ворча и придираясь. Велел выставить дежурных возле машин и по части "воздуха", чем, мол, черт не шутит, приказал выставить на само поле наблюдателей, и тут же, как черт из-под земли, выскочил молоденький младший лейтенант Растягаев с биноклем на груди и изъявил желание быть в этом самом охранении.

Майор Проскуряков скользнул грузным взглядом по испитому, но одухотворенному лицу младшего лейтенанта, по диагоналевой, щеголевато заправленной гимнастерке, по фасонисто смятым голенищам парусиновых сапог, буркнул: "Ну-ну", - и младший лейтенант, щелкнув каблуками, удалился с двумя солдатами на спуск к мосту, где уныло стояли без крыш два семенных колхозных склада, и в затени их, клюнув дульным тормозом в землю, молчала батарея немецких пушек, семидесятипятимиллиметровок, заваленных ворохами прелого камыша. Здесь поработали наши штурмовики, посносили шапки крыш со строений и перепугали немецких артиллеристов, которые, прихватив панорамники-прицелы, убегли куда-то, не взорвав стволы орудий и не снявши даже запорных замков.

Солдаты с младшим лейтенантом пошли не из его, Проскурякова, дивизиона, какие-то приблудные. Солдаты эти, судя по всему, были уже битые, завалятся они в сарае спать, лейтенантишко же будет нервно дежурить и мечтать о противнике.

Майор Проскуряков еще раз подивился и подосадовал на то, как быстро и легко стали печь у нас командиров, как просто и порой задарма, за красивые патриотические слова и умение выслуживаться начали давать награды и так же просто и легко спроваживать людей в штрафные роты, которых на фронте стало заметно, слово "штрафник" сделалось уже привычным и не всех пугало.