Юбилей   ::   Веселова Наталия

---------------------------------------------

Веселова Наталия

Юбилей



Наталия ВЕСЕЛОВА

ЮБИЛЕЙ

У дверей респектабельного ресторана, выделяясь мрачным выражением лица на фоне молодых беззаботно-бездумных физиономий, стоял мужчина лет пятидесяти. Приглядевшись к нему, можно было догадаться, что у него нет опыта и привычки быть аккуратно одетым и чисто выбритым. Дорогой черный костюм и модные лакированные туфли смотрелись как-то отдельно от него. Возможно, это происходило оттого, что небрежное изящество костюма совершенно не гармонировало с затравленным взглядом бегающих и блуждающих глаз. Сразу можно было определить несчастного человека, оставалось только гадать - что привело его сюда, в экстравагантную молодую толпу, предвкушающую вечерние радости.

...Интересно, что вся эта свора обо мне думает. Впрочем, скорее всего ничего - они просто обходят меня, как неживое препятствие. А жаль, черт побери! Просочись в эту толпу какой-нибудь слух о моей замечательной истории - поглядел бы я на их рожи! Однако, не встретить бы сейчас кого-нибудь из знакомых! Валентину, конечно, раньше, чем через полчаса ждать не приходится. А Лешка мог бы и поторопиться - впрочем, ведь вдвоем придут... Вдвоем и опоздают... Если вообще сподобятся.

Мужчина с потрепанным лицом стал ходить взад-вперед перед дверью, натыкаясь на людей и извиняясь, и вызывая жалость швейцара, который, в конце концов, спросил, фамильярно сощурясь:

- Запаздывает Ваша дама?

- У меня заказан столик на троих, - хмуро ответил мужчина и отвернулся.

Сегодня пятая годовщина нашей с Валентиной свадьбы. У меня действительно заказан столик. Из всех столиков, за которыми сегодня соберутся люди, этот увидит самую бессмысленную компанию. Хотя, казалось бы, чего проще - семейное торжество. Жена, муж и его брат. Правда, я скорей напоминаю Валечкиного папу, а Лешка - так, серединка на половинку. Она же в свои двадцать пять выглядит не более, чем на двадцать и, похоже, стареть не собирается. Сегодня, наверное, наденет то золотое платье, что я привез ей из Австрии, и все эти безмозглые молодые козлы будут пялить на Валечку глаза и соображать про себя, кто из нас с братом такую шикарную телку трахает... И уж, конечно, никому в голову не придет та дикая ситуация, которая сложилась на самом деле.

Стрелка часов приближалась к половине восьмого, толпа молодых людей, роившихся у входа, постепенно засасывалась в ресторанные двери, только мужчина не заходил. Он лишь отошел немного в сторону и встал так, чтобы видеть часы на соседнем доме. Страдание на его лице проступало все явственнее.

Она, молодая девчонка лет двадцати, ни за что не хотела отдаваться мне, сорокапятилетнему хрычу, исходившему спермой и слюной только от одного звука ее голоса в телефонной трубке. Я совершенно четко отдавал себе отчет в том, что безразличен Валечке как мужчина, поэтому старался купить ее немыслимыми французскими ароматами и американскими туфлями такой мягкости, что хотелось целовать их, как женскую кожу. Валечка не могла не брать таких подарков: все ее существо, созданное для неги в изысканных мехах и благовониях, тело зажигающее на себе самые простые полудрагоценные камни, - все это притягивало самое дорогое и комфортное помимо Валечкиной воли, вернее, общепринятых моральных норм. И она, благодарно прижимая к груди очередной тонкий пакет с парижским шелковым платьем, смотрела на него с куда большей нежностью, чем на меня. Мне же с застенчивой улыбкой подставляла щечку у входа в свой подъезд.

Тогда я сделал ей предложение, присовокупив к нему закрытый замшевый футляр.

Прежде, чем ответить мне, Валя его открыла. Там лежало тонкое резное колечко с тремя бриллиантами. "Да", - сказала она.