Ночь перед призывом   ::   Тасманова Елена

Я знаю, что уйду от него, куда угодно, но уйду.

Вот он стоит передо мной, несчастный, неудовлетворенный, и пьяный. Он уже без штанов, его черные сатиновые семейные трусы темнеют на фоне незагорелых худых ног. Мне заметно в лунном свете, что у него эрекция. Мне это знакомо, потому что эрекция у него всегда, когда я нахожусь рядом. Я всегда его возбуждаю, потому что хожу в легких платьях, с открытыми ногами, и часто без лифчика. Я знаю, что деревенские смеются над ним, что он меня до сих пор не "откупорил"... потому что я такая гордячка, учусь "в районе", и читаю по ночам Фицджеральда.

Мне становится жаль его, и я тянусь к нему поближе, чтобы сказать ему что-нибудь ласковое, чтобы он не обижался.

Я храбро беру его член рукой и чуть-чуть его сжимаю. Он невнятно произносит мое имя по-украински, и хватает меня за правую грудь.

- Не трэба! - угрожающе шепчу я, - сама зроблю.

Я стягиваю его трусы до колен. При луне его пенис выглядит странно толстый безобразный обрубок плоти. Он шевелится в моей руке, как животное. Я стягиваю кожицу вниз, и он ойкает. Я тяну вверх, моя сухая ладонь задевает его обнаженную головку, и он рычит, но теперь уже от внезапного удовольствия. Как я поняла это - я не знаю. Продолжаю водить рукой по пенису. Он откидывает голову назад, и мерно сопит. Я тружусь над ним долго, с ужасом ожидая чего-то страшного, наподобие извержения вулкана. Моя рука устает, я чувствую себя дурой. Но ничего не происходит.

И я решаю использовать свою подмышку. Я читала одну вещь... в перепечатке ужасного качества, про разные штучки. Мне не было жаль мою подмышку - она у меня вечная, не то что там.

Я снимаю свое извозюканное платьице, и ищу свою сумочку (я всегда ходила по деревне с сумочкой, за что надо мной подхихикивали). В сумочке - мой ценный крем для рук. Я выдавливаю немного белесой субстанции себе на ладонь, и втираю в правую стриженую подмышку. Мой призывник трогает меня за плечо и бормочет что-то благодарное - он уже вообразил невесть что, увидев, как я разоблачаюсь.

Начинается самое интересное. Я усаживаю его на тахту, поворачиваюсь к нему спиной, и сажусь на корточки на пол перед ним. Я прижимаюсь к нему и чувствую, как его напрягшийся член упирается мне в лопатку. Левой рукой я нащупываю пенис, засовываю его себе подмышку, и прижимаю его к себе. Я чувствую себя абсолютной идиоткой, держа его подмышкой. Такое ощущение, что какой-то доктор поставил мне почему-то горячий и толстый градусник. Я не знаю, что делать дальше - двигаться, или нужно что-то говорить. Его колени дрожат, обнимая меня. Мы молчим. Он, видимо, удивлен, и в растерянности, но не подает виду, что ему что-то непонятно. Я не знаю, удобно ли ему, больно ли, хорошо ли. Меня охватывает злость, мне самой неудобно, и я дергаюсь между его коленями. Пенис грустно чавкнул во мне.

И вдруг он начинает двигаться - я чувствую, как как его яички прикоснулись к моей спине. Я ощущаю, как головка пениса выходит из подмышки, и выскакивает наружу, и вот его пенис снова во мне, мягко скользит по смазанной кремом ложбинке. Мое сердце забилось в истерике. Я впервые трахалась, хоть и экзотическим способом, и делала это сама, по своему собственному почину. Он схватил меня рукой за грудь, сильно ее сжав... мужчины думают, что женщины помирают от счастья при таких ласках, а на самом деле это часто очень больно. Но я не оттолкнула его: во-первых, мне было неудобно это сделать, и я бы свалилась на пол, а во-вторых, я была слишком поглощена охватившими меня чувствами. Я молча раскачивалась вместе с ним, еле удерживая равновесие. Сейчас я могу сказать, что не испытывала никакого удовольствия. Сам процесс был мучительным, но по-своему увлекателен, как новая игра.

Продолжалось это недолго.