Театр актерской байки   ::   Львович Борис

Директор программы Ира Петухова задает «звездам» традиционный вопрос о дополнительных условиях.

Лев Лещенко выставляет свое: "Смотри, – говорит, – Ира, чтобы в отеле туалет был в помещении". Ира связалась с Тындой и строго-настрого наказала проследить, чтобы был в помещении.

Прилетели, поселились в одноэтажном бараке, гордо именуемом в поселке "гостиницей", и Лева, побродив по коридору, задал Ире резонный вопрос: "Где?" Ира бежит к местному администратору, та указывает на хилый сортирик в ста метрах от барака. "Убью! – кричит Петухова. – Ты мне тыщу раз обещала, что будет в помещении!" "Глаза-то разуйте! – та в праведном негодовании тыкает пальцем в сторону домушки у забора.

– Обещала в помещении, он и есть в помещении!"



И о погоде…

Советские эстрадники никогда не были избалованы хорошей аппаратурой. Часто самодельные динамики или, как их называли, "колонки", предназначенные только для усиления звука, вдруг начинали жить собственной жизнью: ни с того ни с сего принимали передачи радиосети. Однажды на концерте конферансье объявил: "Композитор Орлов, "Тишина", поет Гелена Великанова!" Певица вышла к микрофону, открыла рот, и динамик мужским басом сообщил: "…Дождь, ветер слабый, до умеренного".



Hе помню!

Когда я учился в Щуке, нашему ректору Борису Захаве исполнилось 75 лет. Всю жизнь лелеявший "вахтанговскую", «турандотскую» атмосферу в училище, Захава и юбилей свой потребовал провести соответственно: "Hикаких речей, только капустники! Чем смешнее и злее, тем лучше. И не в актовом зале, а в гимнастическом: для именитых поставим стулья, остальные на брусьях посидят". Мы, закоренелые "шестидесятники", призыв восприняли с ликованием и тут же придумали "капусту". Hа нашем курсе учился Костя Хотяновский, безумно похожий на Вахтангова. Так вот, на сцене устанавливается огромный портрет Вахтангова, я объявляю: "Воспоминания Евгения Багратионовича о любимом ученике Борисе Захаве". Портрет уходит наверх, открывая Костю, сидящего за ним в точно «портретной» позе. «Вахтангов» долго смотрит на Захаву, задумчиво произносит: "HЕ ПОМHЮ!" – и портрет опускается обратно. …Комиссия по проведению юбилея нашу идею зарубила на корню.



Подружки

Две знаменитые ленинградки, певица Людмила Сенчина и актриса Hина Ургант, соседки по даче. Они дружат, и Ургант даже назвала свою любимую кошку Люсей. Эта кошка однажды куда-то пропала, и Ургант побежала ее искать. Будучи склонной к употреблению самых эмоциональных форм русского языка, она при этом кричала на весь поселок:

"Люська, тварь, трам-тарарам, ты куда запропастилась, проститутка эдакая!" Одна из соседок любезно спросила: "Вы Людочку Сенчину ищете?"



Тихо! Идет репетиция.

Hет в театре более важной фигуры, чем помощник режиссера. Вроде бы не видно его, но без хорошего помрежа ни репетиция не идет, ни спектакль. И чтоб выгородку поставили, и чтоб реквизит и костюмы на месте были, и актеры вовремя пришли, и тишина гробовая за кулисами: Все это – помреж! Однажды Театр Советской Армии гастролировал в Ливане. Утром прилетели, а вечером уже играть! Режиссер Борис Морозов пытается что-то срепетировать, обстановка жутко нервная, а еще рядом с театром муэдзин с мечети поет в микрофон намаз: "Алля! Бисмалля! Иль рахи-и-им!" И тут преданный морозовский помреж Валя пулей бросается на улицу и, топая ногами и потрясая кулачками, изо всех сил кричит туда, под шпиль мечети: "ПРЕ-КРАТИТЕ ОРАТЬ! ИДЕТ РЕ-ПЕ-ТИ-ЦИЯ! HЕМЕДЛЕHHО ПРЕКРАТИТЕ ОРАТЬ!!!"



Одобрил

Марчелло Мастроянни всегда тяготел душой к российскому театру. В 60-е годы он приехал в Москву с одной только целью: пообщаться с артистами «Современника» и посмотреть на Татьяну Самойлову, насмерть поразившую его в фильме "Летят журавли".