Женатый мужчина   ::   Автор неизвестен

А в досмотровом зале, перед экспресс-анализом на СПИД, всего повидавшие чиновники не без интереса наблюдали, как на ленте багажного транспортера, среди чемоданов и сумок, лежит размахивающий руками тип и горланит непотребности. Так и я вкусил дурной славы - между завтраком и обедом.

В пещере я ничего нового для себя не узнал, кроме того, что там приятно целоваться. День и вечер промелькнули незаметно, а когда в одиннадцать мы поднимались на лифте, Коля с Ленкой вышли на нашем этаже, а мы с Марковой поехали дальше...

- Ты знаешь, а сегодня уже можно, - заявила, потупясь, свежевымытая Ленка.

- Гм, ну и прекрасно! - я чувствовал себя чуть неловко (кстати, а что надо говорить в таких случаях?). Выйдя из ванной комнаты, я нырнул к ней под одеяло и обнаружил, что она находится в форме N3: трусики, бюстик, ночная рубашка. К тому же она сразу выключила единственный светоч ночник. Стало темно и страшно. Я зашарил рукой у кровати.

- Только не зажигай!

- Почему?

- Ну не надо, хорошо?

- Да почему же? Ты такая красивая, я хочу тебя видеть...

- Нет!!!

- Ну вот, приехали...

- Ты будешь обо мне думать... и вообще...

- Ты что, перестань!

- Ой, нет-нет...

Короткая борьба за право жить при свете завершилась поражением сил тьмы.

А вот борьба с излишествами в одежде полным триумфом не увенчалась. Не помогла и сила примера - хождение по комнате в чем есть, а точнее в чем нет, потому что как раз на мне-то ничего не было. Мы дошли до формы N1 (трусики), и дело застопорилось. Только через четверть часа, когда она обхватила ногами мое бедро, и побелели костяшки ее пальцев, вцепившихся в мое плечо, мне удалось тихонько стянуть ногой одеяло и спихнуть его на пол. Она испуганно открыла глаза, но я, завалив ее на подушку, стал целовать ее тяжелую набухшую грудь с бесстыдно торчащим розовым соском - и она, застонав и обхватив меня руками, закрыла глаза и запрокинула голову. Я целовал ее синюю жилку на шее, ключицу, покрытую мурашками, втянутый влажный живот, а она стонала, что-то лепетала и вздрагивала. Я уловил в ее шепоте: "Милый, иди же ко мне..." и скользнул рукой вниз по животу. Когда я коснулся чего-то влажного, горячего и нежного, ее пальцы буквально впились в меня, а из горла вырвался сдавленный вскрик.

Я не стал торопиться и через несколько минут довел ее (и себя) до такого состояния, что буквально за мгновение трусики превратились в маленький и влажный белый комочек, он улетел в угол, а я набросился на нее, как доисторический волк. Я кусал ее нежную грудь, упираясь одной рукой в матрац, а другой придерживая под лопатками; я хватал зубами сосок, облизывая языком его кончик, вырывая у нее крики страсти и боли; отпускал ее на секунду и смотрел на искаженное сладкой мукой, раскрасневшееся прекрасное лицо. Она, не успев перевести дух, тянула мою голову к себе и шептала: "Еще...". Видимо, я немножко сошел с ума. Наконец, когда терпеть больше было невозможно, я прижал ее сверху и минут пять мы испытывали кровать на прочность...

...Страсть схлынула, осталась нежность. Я почему-то держал ее за ухо. Полежав на отсыревшей постели, мы перебрались на вторую и повторили, а потом сразу уснули.

Со звонка Коли, сообщающего, что почти все уже позавтракали, для нас начался

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

В автобусе мы сели вместе (дружная семья Лексоненов из четырех человек, шутил Коля), вместе лазали по развалинам крепости, вместе обедали и бродили по магазинам. Как оказалось, у нас с моей Ленкой было много общего: мальчики пяти с половиною лет, звали их Андреями. Вот только мужа звали у нее Марат, а не Марина, как мою жену, впрочем, она называет его Марик. Вечером в баре, вдоволь натанцевавшись (ей нравится это странное занятие), мы сидели в углу и говорили.

- Он хороший, но только все время занят - то возится с машиной, то на каких-то сборах с пионерами...