Библиотека современной фантастики. Том 3. Рэй Брэдбери   ::   Брэдбери Рэй

Хотел бы я гнать, увидит меня кто-нибудь?” — вот последняя мысль Холлиса, за которой следует уд и вительный по светлой печали конец: “Маленький мальчик на проселочной дороге поднял голову и закричал:

— М ама, смотри, смотри! Падучая звезда !

Ослепительная яркая звезда прочертила небо и канула в сумерки над Иллинойсом.

— Загадай желание, — сказала мать. — Загадай скорее желание!”

В рассказах Брэдбери время — почти всегда остановленное время, из которого выхвачены ослепительным лучом в о ображения мгновения жизни. В этой мгновенной вспышке все кажется остановившимся, застывшим — жа р кое солнце и Неподвижный летний зной над просторами полей, прохлада в комнатах стари н ных пустых домов, стеклянный звон воды в марсианских каналах; звуки тоже застыли, они длятся, нарастают, заполняют мир; и люди чаще всего застыли в заду м чивости, прислушиваясь к звону воды, шуму ветра, шагам на лестнице или внутреннему голосу. Все в мире Брэдбери словно прислушивается к чему-то приближа ю щемуся, готовому совершиться. Этот мир пронизан настроением тревожного ожидания чуда, и герои Брэдбери тоже ждут чуда или беды со всей силой надежд и отчаяния, на которую способны только люди. Так земные люди прислушиваются к непонятным, рождающимся в них словам давно исчезнувшего марсиа н ского языка, к тому, как неотвратимо входит в их тела что-то большое и прекрасное. И чудо совершается — в этих з а брошенных марсианских городах они превращаются в смуглых золотоглазых марсиан (рассказ “Смуглые и з о лотоглавые”).

“Чудо преображения” или “чудо беды” совершаются в мире Брэдбери с величайшей непроизвольностью, естес т венностью. Необычное таится в обычном — в природе, в людях. Оно пронизывает окружающее, дремлет в нем, готовое пробудиться. Это “двойное бытие” природы и человека, это дремлющее существование перемен придает рассказам Брэ д бери их трепетное, неуловимое очарование. Так дремлет беда в мрачной тишине ночи “Дракона”, прерываемой лишь тр е вожными, отрывистыми словами рыцарей. Так тревожит воображение чудовищный рубец пустынной автострады, пер е секающий необъятные, застывшие поля в “Большой дороге”.

Но в сказочном мире Брэдбери нет самого характерного для сказки — нет тех потусторонних сил, которые пор о ждают чудо или беду. Судьба героев Брэдбери — это не слепой рок. Перемены, превращения, чудеса вызваны к жизни мечтой или страхом, любовью, добротой или равнодушием, отчужденностью людей, то есть человеческими чувствами, поступками.

В рассказе “Калейдоскоп” история гибели выброшенных из взорвавшейся ракеты космонавтов звучит как прокл я тие одиночеству, отчужденности людей, порожденным обществом, где правит погоня за местом, за личным благопол у чием. О в то же время это рассказ о преодолении отчужденности, о горькой, слиш ком поздно пришедшей радости вза и мопонимания, любви к людям. Сытый и бездушный мир машинной цивилизации Брэдбери сравнивает с бетономешалкой (рассказ “Бетономешалка”). Она перемалывает в своих челюстях человеческую индивидуальность, уродует и опошляет все прекрасное. Герой рассказа бесконечно одинок, и это одиночество чувствующей и мыслящей личности неизбежно в мире земных и марсианских ме щан. Фарс м е щанского общества оборачивается трагедией личности и в конечном счете трагедией истории. Полицейская машина увозит последнего на земле прохожего в психиатрическую больницу: он осмели л ся уйти от телевизионных стен, от одури радио, от кондиционированного возд у ха, от оболванивающего стандартного расписания мещанского капиталистического рая, ушёл просто гулять, просто дышать ночью и прохладой (рассказ “Пр о хожий”).