Божественное безумие   ::   Желязны Роджер

На рассвете вернулось похмелье, и особенно плохо ему стало, когда он опять лег в постель.

Проснулся он предыдущим вечером. И снова был сильно пьян. Он наполнил выпитым накануне две бутылки, закрыл их пробками и запечатал. Он знал, что вскоре возьмет их с собой в магазин и получит обратно деньги.

Находясь в этом странном времени с извергающим перевернутые проклятья и выплевывающим вино ртом и с глазами, читающими справа налево и снизу вверх, он знал, что новые автомобили возвращаются в Детройт и разбираются на конвейерах, что мертвые пробуждаются в смертные муки и что священники всего мира говорят, отбирая у своих прихожан слово Божие.

Ему хотелось смеяться, но он не мог заставить свои губы сделать это.

Он восстановил две с половиной пачки сигарет.

Затем пришло новое похмелье, он лег в постель, и солнце село на востоке.

Крылатая колесница времени летела перед ним, когда он открыл дверь и сказал «до свидания» своим утешителям, а они сидели и уговаривали его не убиваться так.

И он плакал без слез, когда понял, что должно произойти.

Несмотря на безумие, ему было больно…

…Больно, пока дни катились назад…

…Назад, неумолимо…

…Неумолимо, пока он не понял, что это уже близко.

И мысленно заскрежетал зубами.

Огромны были его горе и ненависть и любовь.

Он был одет в черный костюм и выливал из себя стакан за стаканом, пока люди где-то разрывали лопатами глину, которой была засыпана могила.

Он подъехал на своей машине к похоронному бюро, припарковал ее и забрался в черный сверкающий лимузин.

И все вместе они вернулись на кладбище.

Он стоял среди друзей и слушал проповедника.

«. праху ко прах; золе к Зола», — сказал этот человек, но какие слова тут ни произноси, все равно получается одно и то же.

Гроб положили на катафалк и возвратили в похоронное бюро.

Он отсидел всю службу и пошел домой, восстановил бритвой щетину, загрязнил щеткой зубы и лег в постель.

Проснувшись, он опять оделся в черное и вернулся в бюро.

Все цветы снова были на месте.

Друзья со скорбными лицами убрали свои подписи из книги соболезнований и пожали ему руку. Затем они прошли внутрь, чтобы немного посидеть и посмотреть на закрытый гроб. Потом они еще не пришли, и он остался наедине с директором похоронного заведения.

Затем он остался с самим собой.

Слезы текли вверх по его щекам.

Его костюм и рубашка стали свежими и выглаженными.

Он вернулся домой, разделся, взлохматил расческой волосы. День вокруг него сжался в утро, и он вернулся в постель, чтобы проспать наоборот еще одну ночь.

Проснувшись предыдущим вечером, он понял, куда направляется.

Дважды он напрягал все свои силы, чтобы разорвать ход событий, но безуспешно.

Он хотел умереть. Если бы он убил себя в тот день, сейчас ему не пришлось бы идти туда.

…Он думал о том прошлом, до которого осталось меньше двадцати четырех часов.

Прошлое подкралось к нему тем днем, когда он повел перевернутый разговор о покупке гроба, могилы и похоронных принадлежностей.

Затем он направился домой в самом сильном похмелье из всех и спал, пока не проснулся, чтобы выливать из себя стакан за стаканом и затем вернуться в морг и пойти назад во времени, чтобы повесить телефонную трубку перед тем вызовом, тем вызовом, что нарушил…

…Безмолвие его гнева своим звоном.

Она была мертва.

Сейчас она лежала среди обломков своей машины где-то на девяностом шоссе.

Меряя комнату шагами, куря растущую сигарету, он знал, что она лежит там, окровавленная…

…Затем умирающая, после той аварии на скорости 90 миль в час.

…Затем живая?

Затем невредимая вместе со своим автомобилем и опять живая? А теперь возвращающаяся домой с чудовищной скоростью, чтобы отхлопнуть дверь перед их последним объяснением? Чтобы кричать на него и выслушивать крики в ответ?

Он рыдал без слов.