Братство Креста   ::   Сертаков Виталий

Весь наш город окружен тройным рядом таких шестов, теперь мы укрепляем дороги…

— А здесь, неподалеку от вас, есть другие люди?

— Морбах, Карлсруэ, Гамбург… — пивовар задумался. — Много людей. Смотря кого считать людьми, не так ли, герр бургомистр? Пойдемте, мне хотелось поговорить с вами наедине.

— Только говорите помедленнее! — взмолился Коваль. — Я немецкий учил сто лет назад.

— Так это правда? — стрельнул взглядом охотник. — Два года назад я был за песком и встречался с травниками из Берлина. Они сказали, что к ним ходят караваны от человека, который проспал в хрустальном гробу сто двадцать лет.

— Отчасти они правы.

Борк распахнул перед Ковалем дверцу, за которой начиналась крутая лестница вверх. Они миновали вытянутое помещение хлебопекарни, где носились женщины, измазанные мукой, как громадные пельмени. На следующем этаже трое юношей-альбиносов пересыпали из ведра в плоский чан с водой невзрачную серую кашу.

— Здесь мы делаем бумагу, — небрежно кивнул охотник. — В таком случае, я не ошибся. Герр Станислав сообщил мне, что вы и ваши люди сопровождают его в поисках Великого посольства. Едва взглянув на вас, я сразу понял, что вы едва ли нанялись к святому отцу за деньги. Могу я спросить, какова ваша истинная цель? Почему шестеро человек из России торопятся расстаться с жизнью, и один уже расстался?

— У меня есть другая цель, — уклончиво ответил Артур. — Скажем так, один дом в Париже, где могут жить добрые знакомые…

Борк отодвинул засов на очередной двери, и в лицо Артуру ударил свежий ночной ветер. Солнце наконец-то закатилось, небосклон стремительно темнел, окрашиваясь в глубокие фиолетовые тона. Гость и хозяин находились на плоской площадке башни, стилизованной под средневековое укрепление. Между зубцами была прибита полустершаяся табличка с предостережением на четырех европейских языках, что за край вылезать опасно. Башня не являлась самой высокой точкой города, но обзор с нее открывался прекрасный. Пожары не пощадили районы бывших новостроек, добрая половина улиц лежала в руинах. Почти нетронутым сохранился лишь средневековый центр. Ветры и дожди сорвали крыши, обнажили внутренности верхних этажей, однако средневековые камни выдержали век безумных катаклизмов…

На ближайших площадях вовсю полыхали костры, за окраинами различались пустоши с горящей сиреневой кукурузой, а дальше царил непроглядный мрак. Лишь на западе ядовитым пурпурным заревом полыхали кудрявые облака.

— Допустим, я вам поверил, — кивнул коротышка. — Вы ищете знакомых в стане людоедов, а Станислав ищет две тысячи человек. Я лишь хотел предупредить вас, что ксендз ослеплен своей идеей, так же как были слепы те, кто шел за кардиналом. За три года здесь побывали как минимум шесть экспедиций, и все они стремились добраться до Парижа. Не только поляки, но и германцы. Станислав умолчал об этом, не так ли? Все они утверждали, что идут тропой веры: вразумлять язычников и заодно спасти заблудившийся караван Жмыховича.

И был среди них один человек, сын воеводы. Его ранил ахар, и отец попросил нас приютить ребенка… Когда стало ясно, что в теле юноши отрава и даже знахарка Хельга не может спасти его, мы спросили, не хочет ли он открыть сердце перед смертью. Ему было всего семнадцать…

Юноша поцеловал Крест и рассказал такую историю, что даже я принял ее вначале за бред, вызванный ядом ахара. А я слышал немало предсмертных историй, герр бургомистр.

Все спутники воеводы давали клятву, что никому не раскроют секрет. Но настоящую тайну знали только сын и отец. И она заключалась в том, что остальных наемников, если те разыщут пропавших, надлежало потом отравить. Никто не должен был спастись, кроме отца и сына.