Грузовой лифт   ::   Дар Фредерик

Сбитый с толку Ферри еще какое-то время сидел с открытым ртом, затем согласно кивнул головой и, пятясь, вышел из кабинета.

Комиссар сложил руки на столе.

— Вот так вот, Эрбэн.

— Я не виноват! — закричал я изо всех сил.

— Вы были не на высоте, Эрбэн. Вы даже не разыграли удивления, когда Ферри рассказал о мертвом муже.

Должно быть, я выглядел комически, потому что он разразился хохотом. Это окончательно доконало меня.

— Вы все записали, Бланш?

— Да, господин комиссар.

Лысый наклонился вперед. В его толстый живот впился кожаный край стола. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. У меня подступила к горлу тошнота, потому что от него пахло кофе с молоком.

— Послушайте меня внимательно, Эрбэн. Когда вы все трое вышли на Драве, права лежали под подушками дивана. А когда Ферри и мадам Драве вернулись, то нашли господина Драве мертвым и ни к чему не прикасались. После утреннего заявления Ферри мои люди сходили к мадам Драве и все обшарили — и диван, и салон — прав не было. Вывод: вы проникли в квартиру мадам Драве в ее отсутствие. Вы знали, что, кроме ребенка, в доме никого нет.

Случай, весьма удобный для человека, который только что вышел из тюрьмы и находится совсем без средств.

Пока вы рыскали в квартире, вернулся Жером Драве. Он угрожал вам пистолетом. Вам удалось его разоружить и вы убили его выстрелом в упор. Пока вы боролись, подушки сползли с дивана, а укладывая их на место, вы и нашли права Ферри. Только вот зачем вы их взяли? Тупой рефлекс? Тупой и опасный, потому что он позволил нам прижать вас!

Он все говорил, говорил, уверенный в своих обвинениях.

Я его больше не слушал. Я вновь оказался в лабиринте. Теперь у Драве был только один салон. Я сам, собственными руками, уничтожил второй.

Я бы мог попробовать рассказать правду, но у меня не было никакого желания это делать. Как заставить их принять эту правду? Кошмары — личное дело каждого, и человек становится смешным, пробуя пересказать их людям. С ними надо просто жить, просто жить…

Я сидел и думал о голубой птице в серебряной клетке, которая теперь раскачивалась над кроваткой девочки. Я вышел из тюрьмы только для того, чтобы купить эту игрушку. Это символ! Меня снова посадят в клетку. Если только мадам Драве, узнав о моем аресте…

— Скажите, господин комиссар…

Очевидно, я прервал его в самый разгар разглагольствований.

Он был просто ошарашен, когда вдруг понял, что я даже не слушал его.

— Что?

— Скажите, пожалуйста, как зовут мадам Драве?

Он посмотрел на меня, на инспектора, затем наконец на лист бумаги, который лежал перед ним на столе, и бросил сварливо:

— Марта.

— Спасибо.

Отныне мне оставалось только молчание.

Последнее слово за Мартой. Она должна решать.