Человек человеку Лазарь   ::   Етоев Александр

Козлов стал сопеть и чесаться, теперь он шел со мной рядом, и я видел, как его грязные ногти выскребают из щетины песок.

— Ладно, — сказал Козлов. — Если они Григорьева уберут, нам меньше работы.

— Там что? — он дернулся, показывая вперед, и хотел спрятаться за меня. Я запомнил, к какому карману потянулась его рука.

— Где — там? — я кивнул на осьмушку луны, вылезшей из-за дальних барханов. — Там — луна.

— А-а, — Козлов успокоился.

— Нервничаешь, Козлов.

Он поморщился, но спорить не стал.

— Столб скоро? — спросил он грубо. — Мимо не пройдем?

— Не знаю, — я решил играть в дурака. — Из-за барханов не видно. Может, скоро, а, может, нет. Пески. Место темное.

— Послушай, Ларин, — Козлов от меня не отставал. — Я давно хочу у тебя спросить. Родионова, она тебе что-нибудь про меня говорила?

«Что ты вонючий козел, говорила. И во рту у тебя помойка. А еще говорила, что ты предлагал ей корабельную кассу, за то, чтобы с ней переспать».

— С какой стати она должна была мне про тебя говорить?

— Ну… Раз ты ее…

— Козлов. Я ведь не посмотрю, что ты старший.

Опять вынырнула луна и, расплывшись бледным плевком, потекла по красному небу. Волнистое лезвие горизонта подрезало ее прозрачную плоть. Барханы пили из нее кровь, и скоро она, испустив дух, сгинула. Козлов стал волноваться.

— Ларин. Мы идем уже пятьдесят минут.

— Если точно, то сорок пять. И потом — дорога открыта. Ты всегда можешь вернуться обратно. На один делить проще, чем на два.

— Если мы потеряем дорогу, делить будет нечего. Залезь, посмотри еще. Где он, этот поганый столб?

— Нету столба, — сказал я, спустившись с бархана. — Потерялся.

— Ларин, если ты все это нарочно подстроил… со столбом…— он вдруг резко остановился. — Понятно. Григорьев с тобой заодно. — Он хотел сделать шаг от меня, но оступился. Неловко взмахнув руками, Козлов повалился на спину. Я смотрел, как он переворачивается на живот, как встает на колени и по складкам его одежды струйками стекает песок.

— Помочь? — спросил я спокойно.

Козлов растерялся. Его тяжелая узловатая кисть остановилась на полдороге к карману.

— Руку подать? — я протянул руку, но Козлов уже поднимался.

— Извини, — сказал он, отводя взгляд. — Будешь нервным, когда эта сопля в небе.

Луна показалась опять. Она плыла низко, прячась за горизонт, и во впадине между барханами я четко увидел высокую человеческую фигуру. Руки у человека были сложены над головой крестом. Крест означал римскую цифру 10. Значит, начнут они ровно в десять. Сейчас было без четверти.

— Бывает, — сказал я небрежно и показал на небо. — Пустота — ни птицы, ни облачка. Днем здесь всегда так. Вот ночью — другое дело.

— Что же нам теперь до ночи в песке торчать?

— Вот он, столб, — я ткнул пальцем в сторону плывущего над песком светила.

— Слава Богу. Пошли.

Я дал ему себя обогнать и шел теперь от Козлова сбоку. Правый карман Козлова находился от меня слева.

— Я ведь почему тебя выбрал, Ларин. Потому, что тебе верю. Жогин, Григорьев — все это так, людишки. Дерьма кусок. Один ты — человек.

«Говори, говори, крыса. У тебя еще остается десять минут. Давай, я потерплю».

— Но один ты пропадешь. Не выйдет у тебя одного. Я еще при живом капитане Зайцеве знал про контейнер с «Шиповника». Раньше всех знал. Капитан был болтлив. Я бы на его месте не стал молоть языком кому ни попало.

«Это верно. Тебе говорить, точно, не стоило».

— Ларин. Земля далеко. Ты умеешь управлять кораблем, я умею управлять людьми. Да сам Бог велел нам с тобой держаться рядом.

Из-за плавной дуги бархана, огибая его вдоль подножья, показалась стайка песчаников. Увидев нас они ускорили бег и, повернув, пропали. Я заметил — у последнего из зверьков безжизненно волочится лапа.

«Кто-то из наших.