Черная чаша :: Козинец Людмила
Страница: 2 из 7 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕСловно бабочки путаны, на обочине стоят 13.05.10 - 05:18 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Долго глядела в зеркало, держа в руках золотой кораблик, но так и не решилась убрать им голову - горе, горе не терпело сияния золотой парчи. Докия повязала черный платок.
Бабка Теодозия плакала, глядя, как убирается на неведомый праздник молодица. Светлые слезы текли по ее коричневому лицу, водопадом переливаясь в глубоких морщинах. - Он, Докия, Докия! Что ты замыслила, горлинка? На что убираешься, как на смерть? Докия, Докия!. Одумайся! Докия расстелила на сундуке шитый рушник, сбегала в кухню, принесла кусок хлеба, луковицу, сало. Завязала в полотно еду, немного денег, маленькое зеркальце да грошовую свечку. Ничего не сказала она бабке Теодозии, а только та и сама догадалась: - Докия, Докия! Да неужто пойдешь? Что ты, горлинка? Да не ходи туды, дитя мое горькое! Да ни вернешься ты, что я Васылю скажу? Теодозия, причитая, упала на чистый, мытый дресвой пол, на пестрый тканый ковер. Докия смотрела на нее, сдвинув суровые брови. Что-то вдруг изменилось в ее лице, румянцем налились щеки, затрепетали длинные ресницы, жалко искривились губы. - Бабка Теодозия! Да встань ты, не рви мне сердце! Не могу я больше, сама видишь: край пришел! Что ж мне теперь, плакать да маяться? Посуди сама - разве ж это жизнь? Оглянись ты кругом: горя немеряно, беды несчитаны! Да возьми хоть нашу улицу, кто не в горестях? Про меня знаешь... А у тетки Наталки сын в армию ушел, и что же? Через год - гроб железный с Афганистану! А у Зофьи? Дочку ночью на улице встренули - где та дочка? Руки на себя наложила, в пруду утопилась! А у Марички и Климка Грабовых? Внук параличный с рождения! А у Елицы? Трое сынов, и все по тюрьмам! А у Кнлины? Обе внучки в больнице аж в самой Москве! Хворь взяла девчонушек, волосики все повылазили... А у Марка Срибного? Сын единый в дурмане том, в маке белом пропал! А у Ксаны Червоненко? Жила-радовалась, вдруг на тебе - отец явился, в лагерях сидел, полицай бывший! Полицай, своих расстреливал, село Лелечин Гай пожег, а отец же! И как быть? Плюнуть да с крыльца прогнать, или куском горьким по гроб кормить? Ты подумай, Теодозия! - Да что ты, Докия, да охолонь, зачем тебе чужое горе? Да разное это у тебя свое, у них свое, жизнь такая, Докия! - Жизнь такая... А почему такая, бабка Теодозия? - Да я не знаю, горлинка... А что ж ты думаешь, неужто снова Чаша перелилась? - Не иначе, бабка Теодозия. И я так разумею: мне идти. - Да куда ж ты пойдешь - ночь на дворе! Дождись хоть света! - Ничего, бабка Теодозия, пойду. Путь неблизкий. А терпеть более нельзя... Докия тихо притворила за собой дверь, постояла еще на крыльце, лаская пальцами резьбу перил. Сам Васыль точил балясинки, резал светлое дерево, когда строил свой дом, чтобы было куда привести молодую жену. А Докия терпеливо ждала того часа, когда на конек крыши поднимут тяжелый венок из шиповника, вышивала рушник, которым перевязали колючие ветви и розовые цветы. А что теперь в этом доме? Куда подевалось счастье, как жизнь рухнула? Видно, и в самом деле перелилась Черная Чаша, хлынуло горе в мир, вот и ей, Докии, перепал отравленный глоток. Ох, горько... Да кто не знает, кто не пил из чаши горя? Бабка Теодозия тихо плакала, глядя, как удаляется тонкая фигурка с белым узелком в руке. Губы бабки шептали вслед Докии старинный заговор-оберег страннику, а сухая рука крестила воздух. Докия успела на последний автобус, что останавливался в их селе по пути к областному городу. Народу в салоне было немного - две тетки с корзинами, демобилизованный солдатик в лихом голубом берете, трое подвыпивших, но безобидных молодых людей. Один из них, загорелый, ладный, щеголевато подвернул ус, глядя на празднично разодетую Докию, повел плечом, пристукнул каблуком... Припомнил, видно, недавние купальские праздники, костры на лугу, круговую пляску вокруг высокого пламени. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|