Демография   ::   Дяченко-Ширшова Марина

Она поднялась, чувствуя, что надо убираться как можно скорее — раньше, чем слезы одолеют хрупкую плотину ее гордости. Секунда ушла на то, чтобы оценить расстояние до дверей в туалет... Но если она разревется в туалете, то все кафе потом станет свидетелем ее позора, да и время поджимает, нельзя ведь сидеть в сортире — в слезах — до полуночи...

И она пошла к входной двери, изо всех сил сдерживая детский обиженный рев. Она не могла понять, что именно вогнало ее в истерику — моментально, на ровном месте! Ведь и прежде ей встречались парни, относившиеся к ее будущей профессии чуть ли не брезгливо; странно, тогда это ее нимало не заботило. Были и другие — те клевали на «девочек с демографии», как голодная рыба на толстого червя...

И на тех, и на других она плевать хотела с высокой колокольни.

— Аня! Погоди!

Ее поймали за рукав. Анюта, не глядя, вырвалась; надо же, все кафе стало свидетелем бурной романтической сцены...

Она вышла на улицу. Было уже темно. Холодный ветер продувал насквозь, Анюта знала, что ей нельзя простуживаться.

— Аня... Да я же ничего такого не хотел! Да чем же я тебя обидел, послушай! Ну прости, я просто от неожиданности, я ничего такого не думал, и думать не думал... Да стой же!

За углом ветра не было, и Анюта наконец-то остановилась.

— Ну скажи, почему ты обиделась? Я просто никогда не видел девочек с демографии, я же не знал, что они такие!

— Какие? — спросила Анюта, чувствуя, как стремительно остывают на холоде мокрые ресницы.

Леша смутился. Взял ее за руку:

— Ты перчатки потеряла. Они на пол упали. Вот.

И вложил в ладонь два мягких шерстяных комочка. Пошел снег.

— Спасибо, — сказала она шепотом.

— Пожалуйста, — отозвался Леша. — Послушай... А ты...

И замолчал.

— Что? — спросила Анюта.

Был зимний-зимний вечер. Свет казался синим. Снег казался легким, как алюминий.

— Ты когда-нибудь целовалась? — тихо спросил Леша.

Она хотела сказать ему, кого он напоминает ей. Но не сказала. Смутилась.

***



Из Анютиного класса на демографию пытались поступить сразу пять девчонок. Ленку отсеяли после медосмотра, Юльку зарубили на собеседовании, вторая Ленка завалила химию, а Ирка не добрала баллов.

Конкурс был — тридцать человек на место. Мама только руками развела, когда увидела списки поступивших, а сама Анюта еще боялась — вдруг ошибка? Вдруг ее приняли по недоразумению и скоро выгонят?

Первокурсницам предстояло выбрать фенотип ребенка. Только внешность — но ни в коем случае не пол; на новеньком курсе царили веселье и суматоха. Все носились с анкетами, советовались и хвастались, все сперва хотели голубоглазых блондинов, но потом почти все одновременно решили, что «это пошло». Две девчонки захотели мулатов, пятеро «заказали» зеленоглазых, трое все-таки настояли на высоких блондинах, а Анюта написала в анкете, что хочет ребенка черноволосого, круглолицего и с белой кожей. И опять-таки испугалась — а вдруг не получится сразу забеременеть?!

Получилось, причем с первой же попытки.

Весь первый год они учили анатомию, физиологию, психологию, этику, философию, литературу и еще штук десять предметов. После занятий были практикумы в параллель со второкурсницами — вместе пеленали, купали и всячески обихаживали смешных розовых младенцев. Второкурсницы задирали нос перед «мелкими» — но Анюта подружилась сразу с двумя, с Лерой и Светкой. У обеих были девочки.

Свободного времени почти не оставалось, тем не менее каждую субботу-воскресенье обязательно шли компанией куда-нибудь в театр или на концерт; вышагивали животами вперед, прекрасно зная, что похожи сейчас на блестящую картинку «Демография — будущее», украшающую собой каждый третий рекламный щит.