Динохромный   ::   Ломер Кит

Я направляю дополнительную порцию тепла и намертво завариваю шарниры. Отмечаю, что с того момента, как шлюзовой затвор закрылся за мной, прошло двадцать восемь секунд. Я начинаю уставать от заточения.

Грейфер качается уже надо мной, неуклюже маневрируя из-за поврежденных шарниров. Струи жидкого воздуха, направленной под большим давлением, вполне хватило бы, чтобы полностью вывести грейфер из строя.

И опять я испытываю потрясение. Несмотря на приказ-импульс, струя жидкого воздуха так и не ударила. Я зондирую неработающий блок и обнаруживаю лишь его остатки, грубо обрезанные, со следами примитивной сварки. Торопливо вытягиваю сканер, чтобы обследовать свой корпус. И от увиденного я потрясенно застываю.

Мой корпус, мой прекрасный корпус из хромистой брони весь покрыт вмятинами, крупными и мелкими оспинами коррозии и растрескавшимся слоем матовой черной краски. Главные орудийные установки отсутствуют, на их месте — черные дыры. А на некогда гладкой и блестящей орудийной башне разрослись заросли ржавчины. Рыжие подтеки сбегают по бокам до самых гусениц, часть траков которых свободно болтается. Теперь понятно, откуда исходит тот грохот, который, к моему удивлению, слышался всякий раз, когда я двигался.

Но я не способен бездействовать, когда на меня нападают. Пусть даже лишился могучих излучателей ионов, дезинтеграторов и энергетических экранов, но боевой-то дух остался!

Боевая Единица Модель XXXI — это лучшая военная машина, которую когда-либо видела Галактика за все время существования. Нейтрализовать меня отнюдь не легко. Но я очень хочу услышать голос командира…

Огромный резак скользит туда, где механическая рука держит меня. Я не оказываю ей сопротивления, направляю поток электроэнергии в аккумулятор, удерживаю ее там, пока провода не начинают искрить, потом во вспышке высвобождаю. Резак взбрыкивает и намертво останавливается. Теперь можно заняться механической рукой.

Я был создан, чтобы поражать и уничтожать величайшие военные машины и механизмы, но я реалист. Сейчас, когда стал столь слаб и немощен, этот простейший автомат представляет угрозу, и необходимо разобраться с ним. Используя те внутрикорпусные сенсоры, которые остались в работоспособном состоянии, исследую импульсы, исходящие от мотора. Я, обрабатывая 31.315 импульсов, отмечаю их действенность и высчитываю свои механические резервы. Этот поверхностный осмотр продолжался более секунды, но лишенная разума механическая рука не воспользовалась моей занятостью и потеряла преимущество.

На месте привычного набора втяжных принадлежностей я нахожу только неповоротливые хватательные клешни, резаки и гидравлические ударные приспособления, малопригодные для Боевой Единицы. Однако выбора нет, придется как-то выкручиваться. Вытягиваю две хрупкие клешни, ухватываюсь за мощную механическую руку, которая удерживает меня, и использую их как рычаг. Враг, замедленно реагируя, отдергивается, волоча меня за собой. Грубой силы противнику не занимать. Беру его выше и ниже кистевого шарнира и отгибаю кисть назад. Противник реагирует с огромным запозданием — целых три десятых секунды; пытается вырваться из захвата. Я, разумеется, ожидал этого, быстро отодвигаюсь в сторону, позволяя шарнирному суставу самому сломать себя о мою вытянутую клешню. Выстреливаю отсекающий пиропатрон и, клацая, откатываюсь назад, оставив ампутированную клешню крепко цепляться за поломанную механическую руку. Это был храбрый противник, но слишком уж неуклюжий. Я занимаю позицию недалеко от стены.

Опираясь на крайне скудные данные, извлеченные из банков оперативной памяти, пытаюсь проанализировать ситуацию, в которой оказался. Однако информации слишком мало.