Драконья луна   ::   Троуп Алан

Поднявшись через ступеньку, оказываюсь со стороны бухты, как раз когда Генри достигает стройных, светло-коричневых побегов тростника, растущих на верхушке песчаной дюны. Более дюжины собак из нашей стаи, лохматых и крепко сбитых, с массивными головами и огромными пастями, появляются из-за дюны. Те, что помоложе, и щенки окружают мальчика, прыгают вокруг него, стараясь привлечь внимание. Я улыбаюсь. Каким бы рослым ни был Генри, встав на задние лапы, любая из собак выше его.

Только несколько псов постарше и вожак стаи, Шрам, держатся на расстоянии. Они-то знают, что нашему брату доверять нельзя. Молодняк не застал времена, когда я вынужден был время от времени прореживать стаю. В последнее время я изо всех сил старался, чтобы поголовье восстановилось после того, как большую часть перебили четыре года назад.

Собаки наскакивают на Генри. Он смеется, гладит их, позволяет лизнуть себя. Один из щенков-подростков почти сбивает его с ног, но Генри вовремя отступает на шаг и удерживает равновесие. Не обращая больше внимания на этого неуклюжего звереныша, он играет с маленькими щенками. Пес не унимается и наскакивает на Генри еще раз. Тогда Генри, сердито сверкнув на него глазами, уже довольно жестко отшвыривает его. Собака взвизгивает, отпрыгивает в сторону, но потом возвращается, прижав уши и оскалив клыки.

Чтобы быть поближе на случай если потребуется вмешаться, перехожу на океанскую часть галереи и встаю в амбразуре пушки. Амбразуры в парапете, который мне по пояс, – через каждые пять ярдов. Ничуть не сомневаюсь, что Генри и сам справится. Я учил мальчика не пасовать перед и не такими трудностями.

Генри знает, что нельзя спускать глаз с того, кто на тебя нападает. Он старается все время стоять к собаке лицом, не давая возможности обойти его и напасть с тыла. Пес сбивает с ног щенка помладше, на секунду отскакивает, а потом кидается на мальчика.

– Назад! – кричит Генри.

Собака на мгновение замирает, но все-таки прыгает. Пасть ее разинута, клыки оскалены. Мальчик отступает на шаг, поднимает левую руку, защищая лицо. В нее-то и вцепляется зубами пес. Зубы глубоко прокусывают предплечье, и Генри вопит от боли. Потом мальчик шипит – довольно громко, так, что мне слышно с галереи. Глупое животное не обращает внимания на предупреждение и по-прежнему не дает Генри пройти. Генри вытягивает вперед правую руку и пристально смотрит на нее. Пальцы его истончаются и удлиняются, а ногти превращаются в острые, загнутые когти. И все это в считанные секунды. Я киваю, гордый тем, что мальчик способен забыть о боли и сосредоточиться на том, что необходимо сделать для спасения. Так же, как я, как его мать, как все мы, мой сын способен менять обличье. Глупое животное, разумеется, этого не понимает.

Генри наносит удар, и пес взвизгивает от боли. Мальчик бьет еще и еще. Собака воет. Злобное создание пятится назад, поджав хвост, и удирает в кусты, оставляя за собой кровавый след.

– Хорошо, – шепчу я.

Надо, чтобы эти твари помнили, что хозяева острова – мы. Но и моему сыну пора понять, что собаки здесь для охраны, а не для игры. Они сторожа, а вовсе не домашние любимцы. Генри отгоняет от себя остальных собак, потом поворачивается ко мне и поднимает над головой левую руку с красными следами от зубов. По предплечью течет кровь. По выражению его лица не понять, гордится он своим мужеством или ждет моего сочувствия.

– Бедный мой мальчик! – беззвучно передаю я ему. – Помочь тебе залечить руку?

Мой сын отрицательно мотает головой.

– Нет, папа, – так же беззвучно отвечает он мне. – Я уже взрослый. Мне почти четыре года.

– Смотри!

Он поднимает руку еще выше, чтобы мне было лучше видно. Генри пристально смотрит на красные следы от зубов на своем предплечье.