Джек Бестелесный   ::   Мэй Джулиан

Поближе к образованному родником мелкому естественному бассейну росли более высокие и более сложные организмы — ведущие неподвижный образ жизни животные, похожие на алые луковицы со своеобразными цветками, которые, если их задеть, испускали душный серный запах. Когда плотоядные цветы начинали тянуться к голым плечам дядюшки Роги, он брызгал на них горячей водой.

Стены грота внизу были вогнутыми и словно слезились, а выше сверкали кристаллами инея. В свете древнего электрофонаря Роги курящиеся струйки пара золотились и поднимались к естественному воздухопроводу. К одной стене были прислонены туристские лыжи, около палатки лежал рюкзак. В дальнем конце грота находилась закрытая входная дверь из прозрачной пластмассы в тон стенам. Туннель за ней вел на поверхность и к современнейшей уборной. (Посетителям парка строжайше запрещалось выкапывать собственные входы в гроты, а также — кроме экстренных случаев — устраивать биваки в не отмеченных на их картах «девственных» пещерах.)

Кое-где в перламутровых стенах виднелись отверстия, слишком узкие, чтобы можно было просунуть руку. Во многих из них, а также в большой дыре у самой земли, через которую вытекала вода из бассейна, поблескивали крохотные глазки, а порой доносилось злобное шипение. Законные обитатели грота — восьмисантиметровые теплокровные крабы, временно уступившие место человеку, решившему переночевать в их владениях, — зорко следили за пришельцем. Крабы терпеть не могли незваных посетителей, хотя, как правило, у гостей было что стащить.

Упрямый луковичный цветок попытался впиться в мокрую лопатку Роги. Тот потянулся за рюкзаком, дернул молнию кармашка и извлек видавшую виды флягу в кожаном футляре. Добрый глоток арманьяка и точно нацеленный алкогольный выдох вынудили цветок отпрянуть от ядовитой струи, луковица из алой стала серо-бурой и испустила примитивный телепатический сигнал отвращения. Больше ни один алый хищник не пытался украдкой полакомиться.

Роги удовлетворенно кивнул, отхлебнул арманьяка и погрузился в воду по шею. Наверху во мраке ревел бешеный ветер, и время от времени слышался далекий гул катящейся лавины. Грот чуть подрагивал. Ледяные иголочки, сверкая, плавно опускались на купающегося и таяли над самой его головой. Роги тихонько запел:

Завывает ветер-волк на всех порогах,

Ледяные гномы с севера бредут,

И сугробы намело на всех дорогах…

— И Великий Белый Холод правит тут! — подхватил Координатор.

Старик, взметнув фонтан брызг, выскочил из воды, как пронзенный острогой осетр.

— Bordel de merde! note 1

Это всего лишь я, дядюшка Роги.

—  Черт подери! Доведешь ты меня до инфаркта.

(Смех.) Прошу прощения! Все эта старая студенческая песня. Я как раз о ней вспоминал. С ней столько связано!

— Нет, ты посмотри, что я из-за тебя натворил! — сердито воскликнул Роги. Вскакивая, он плеснул горячей водой на луковицы, и теперь они панически дергались, а крохотные зубы цветков стучали, будто кастаньеты эльфов. — Ты ведь знаешь, правила парка строжайше запрещают тревожить туземные живые организмы! Эти чавкалки очень чувствительны, и если хоть одна откинет копыта, обвинят меня, и придется заплатить чертов штраф.

Успокойся. Посмотри. Я вернул их в прежнее состояние.

—  Ну и хорошо, — пробурчал Роги, выбираясь из воды на некое подобие лишайников.

Алые луковицы томно покачивались, и по гроту разносилось тоненькое жужжание.

— Такое редко удается услышать. Их песенка сытости.

Наименьшее, что я мог сделать.

Роги усмехнулся. Голый, окутанный паром, он поднял фляжку, которая, к счастью, не лишилась своего содержимого, и убрал ее в безопасное место.

— Я и сам проголодался. Не хочешь разделить со мной дерьмо из красного перца, mon fantome note 2 ?

Спасибо, нет.

—  Слишком плотно для твоих лилмикских кишок? А прежде ты его любил.

Ответ Координатора был ностальгически печален: «А горохового супа ты с собой не захватил?»

—  Доел последний два дня назад.

Лилмикское сознание вздохнуло.