Галактический фонд призрения   ::   Саймак Клиффорд Дональд

Аннотация: Одна из старушек умирает вначале тяжко, а потом внезапно быстро и легко. К другой на столетний юбилей пришли давно умершие подруги. В лаборатории у физика кто-то навел порядок. Соединив все эти факты, журналист Марк Лэтроп решил сочинить газетную утку и написал статью о существовании домовых. И почти угадал правду.

---------------------------------------------

Клиффорд Саймак

Галактический фонд призрения

* * *

Я только что покончил с ежедневной колонкой о муниципальных фондах призрения — и ежедневно эта колонка была для меня форменной мукой. В редакции крутилась прорва юнцов, способных сварганить такого рода статейку. Даже мальчишки-рассыльные могли бы ее состряпать, и никто не заметил бы разницы. Да никто эту колонку и не читал, разве зачинатели каких-нибудь новых кампаний, но, в сущности, нельзя было ручаться даже за них.

Уж как я протестовал, когда Пластырь Билл озадачил меня фондами призрения еще на год! Я протестовал во весь голос. «Ты же знаешь, Билл, — говорил я ему, — я веду эту колонку три, если не четыре года. Я сочиняю ее с закрытыми глазами. Право, пора влить в нее новую кровь. Дал бы ты шанс отличиться кому-то из молодых репортеров, — может, им бы удалось как-нибудь ее освежить. А что до меня, я на этот счет совершенно исписался…»

Только красноречие не принесло мне ни малейшей пользы. Пластырь ткнул меня носом в журнал записи заданий, где фонды призрения числились за мной, а уж ежели он занес что-то в журнал, то не соглашался изменить запись ни под каким видом.

Хотелось бы мне знать, как он в действительности заработал свою кличку. Доводилось слышать по этому поводу массу россказней, но сдается мне, что правды в них ни на грош. По-моему, кличка возникла попросту от того, как надежно он приклеивается к стойке бара.

Итак, я покончил с колонкой о муниципальных фондах призрения и сидел, убивая время и презирая самого себя, когда появилась Джо-Энн. Джо-Энн у нас в редакции специализируется по душещипательным историям, и ей приходится писать всякую чепуху, — что факт, то факт. Наверное, я по натуре расположен сочувствовать ближнему — однажды я пожалел ее и позволил поплакаться у меня на плече, вот и вышло, что мы познакомились так близко. Потом мы разобрались, что любим друг друга, и стали задумываться, не стоит ли пожениться, как только мне повезет наконец получить место зарубежного корреспондента, на которое я давно уже зарился.

— Привет, детка! — сказал я. А она в ответ:

— Можешь себе представить, Марк, что Пластырь припас для меня на сегодня?

— Он пронюхал очередную чушь, — предположил я, — например, откопал какого-нибудь однорукого умельца и хочет, чтобы ты слепила о нем очерк…

— Хуже, — простонала она. — Старушка, празднующая свой сотый день рождения.

— Ну что ж, — сказал я, — может, старушка предложит тебе кусок праздничного пирога.

— Не понимаю, — попрекнула она меня, — как ты, даже ты, можешь потешаться над такими вещами. Задание-то определенно тухлое.

И именно тут по комнате разнесся зычный рев: Пластырь требовал меня к себе. Я подхватил текст злополучной колонки и отправился к столу заведующего отделом городских новостей.

Пластырь Билл зарылся в рукописях по самые локти. Трезвонил телефон, но он не обращал внимания на звонки и вообще для столь раннего утреннего часа был взмылен сильнее обычного.

— Ты помнишь старую миссис Клейборн?

— Конечно. Она умерла. Дней десять назад я писал некролог.

— Так вот, я хочу, чтоб ты подъехал туда, где она жила, и слегка пошлялся вокруг да около.

— Чего ради? — поинтересовался я. — Она что, вернулась с того света?

— Нет, но там какое-то странное дело. Мне намекнули, что ее, похоже, немножко поторопили преставиться.