Год мертвой змеи   ::   Анисимов Сергей

– Какой флот? – наконец спросил Алексея Борис, которому, похоже, надоело держать за идиота их явно все понимающего бывалого соседа. К этому моменту они вернулись в купе.

– Четвертый [1] . Который Балтийский.

– С самого начала?

– Точно. А вы где?

– Ленинградский фронт. У Старикова.

– Все вместе?

– Нет. Мы с Леней в самоходах, а Муса вон в пехоте отвоевал. Но теперь все вместе работаем.

– Угу... Понятно...

Где эта троица может «вместе работать», Алексею было не очень ясно, но лишние вопросы задавать таким людям бывает вредно для здоровья и долголетия, вот он и не стал. У него самого биография была нормальная и нетаинственная до скуки. Кадровый строевой командный состав флота, катера по шхерам (патрулирование и заброска разведывательно-диверсионных групп), канонерка (стрельба-стрельба-стрельба), крейсер (стрельба на таких нервах, что любые полгода, с самого начала, можно было засчитывать за пять). После войны – тральщики, но уже на штабных должностях. Одно тяжелое ранение, пришедшееся «прямо в рожу». Впрочем, после вселенской бойни сороковых годов дефицит мужиков с целыми руками и ногами был настолько острым, что на рожу девушки практически не смотрели, а на каждую вздрогнувшую при первом взгляде на него деваху приходилось по пять-шесть твердо знающих: лицо – не самое главное в мужчине. Несмотря на это, встречаться с собой глазами в зеркале Алексей до сих пор старался как можно реже.

За исключением этой самой рожи со шрамом, наискось пересекающим правую скулу и спускающимся по щеке, выглядел он тоже совершенно обычно. Рост, может быть, чуть выше среднего, волосы темного цвета, уже едва заметно начинающие редеть надо лбом, карие глаза. Обычная среднестатистическая внешность жителя русского Северо-Запада.

– Тебя где? – спросил он татарина, кивая на шрам. Тот пожал плечами:

– Не помню...

– Осколком? – вопрос был, вообще-то, не очень приличный, но Алексей помнил свой осколок и на мгновение испытал жгучий интерес: было ли пехотинцу так же больно, как ему? Оба «инженера» после его вопроса, не стесняясь, засмеялись, и Муса улыбнулся тоже, приглаживая усы рукой.

– Не смущайся, Лёш, – сказал, отсмеявшись, старший. – Просто я эти же вопросы Мусе задал, когда мы в первый раз все вместе встретились. Он уже тогда со шрамом был. Почти девять лет прошло, а мы почти не расстаемся, все на одном производстве.

Они опять посмеялись – видимо, последним словам.

– Меня ножом ранили в рукопашной, товарищ капитан-лейтенант, – сказал Муса серьезно. – В середине сорок четвертого. А вас?

– Не вас, а тебя.

– Вы младший офицер. А я старший сержант.

– А Борис? – спросил Алексей, мотнув головой на явно старшего в их группе. Про себя он отметил, что сержант про свое звание не сказал «был».

– Майор.

Это ответил сам старший. Несколько секунд они смотрели друг на друга, оба битые волки, дыша глубоко и тихо.

– Квиты, – наконец сказал Борис. – Свой.

– Извини, Алексей.

Татарин развел руками – дело, мол, такое, правила. Про себя они явно уже решили, что ехать неделю с лишним в молчаливом отчуждении от соседа по купе хуже, чем нарушить какую-то там конспирацию, непонятно зачем накинутую на нормальных вояк.

– Меня осколком. – Алексей бесшумно выпустил из себя воздух. Напряжение ушло. В купе теперь действительно были только свои. – Восемь дюймов взорвались на рубочной щели, проломили броневую заслонку. Много народу погибло, а мне вот повезло.

– Осколок-то вынули?

– А он и не сидел. Касательно, но кости разрубило как следует. В Мурманске четыре месяца провалялся пластом, с двумя пневмониями. Едва выжил... Но когда предложили на флоте остаться, – не возражал особо. Флот-то почти и не сокращали, если помните...

– В Мурманске... И с Балтийского флота... Интересный ты товарищ. – Борис задумчиво покачал головой.