Гробницы Атуана   ::   Ле Гуин Урсула

Потом она легла лицом вниз на исполинскую мраморную плиту и пронзительные голоса пропели над ней поминовение усопших. Ни девочка, ни жрицы ничего не ели и не пили весь этот день. На заходе солнца девочку, прикрыв овчиной, уложили спать в комнате, которой она прежде никогда не видела, в доме, простоявшем запертым много лет. Потолок в этой комнате был очень высок, но окон не было и чувствовался застоявшийся запах смерти. Здесь молчаливые женщины оставили девочку в темноте.

Она лежала неподвижно, с широко раскрытыми глазами.

На стене затрепетал отблеск света. Кто-то шел по коридору, загораживая рукой свечу так, что она давала света не больше, чем светлячок. Послышался хриплый шепот:

— Ну, как ты, Тенар?

Девочка не ответила.

В дверь просунулась голова, странная голова — лысая, как очищенная картошка, и такого же желтоватого цвета. Глаза на этой голове напоминали картошку неочищенную. Нос, утонувший среди свисавших щек, казался крошечным, безгубый рот походил на щель. Девочка лежала, не двигаясь и не сводя глаз со странного посетителя.

— Эй, Тенар, моя маленькая пчелка!

Голос хотя и был хрипловатым, походил на женский, но исходил не от женщины.

— Мне нельзя здесь быть, мое место на крыльце, я сейчас уйду. Просто мне хотелось взглянуть, как там моя маленькая Тенар после такого утомительного дня, как там моя маленькая пчелка.

Пришелец бесшумно подошел к девочке и протянул руку, чтобы погладить ее по голове.

— Я больше не Тенар, — сказал она, пристально глядя на собеседника. Рука замерла, так и не коснувшись волос девочки.

— Нет… — прошептал он и через минуту добавил: — Знаю, знаю. Теперь ты маленькая Съеденная Арха. Но я…

Девочка молчала.

— Трудный день был для малышки, — сказал человек со свечой.

— Тебе нельзя входить сюда, Манан!

— Нельзя… Знаю. В этот дом нельзя. Спокойной ночи, малышка… Спокойной ночи…

Манан, не торопясь, повернулся и вышел. Отблески света на стенах постепенно угасли. Девочка, имя которой теперь было Арха, Съеденная, лежала молча, неотрывно глядя в чернильную тьму.



2. СТЕНА ВОКРУГ МЕСТА

Она росла и, не сознавая того, забыла мать. Ее место было здесь, у Гробниц, и так было всегда. Лишь иногда, июльскими вечерами, когда девочка смотрела на окрашенные закатом в желтоватый цвет горы на западе, вспоминала она огонь в очаге того же самого цвета. Ей казалось, что когда-то ее держали на руках, что было странно, потому что здесь к ней и прикасались-то редко, и вспоминался ей чудесный запах вымытых в душистой воде волос цвета заката и огня.

Конечно, знала она больше, чем помнила — всю историю ей уже рассказали. Когда ей было лет семь или восемь и ей захотелось узнать, кто же она такая, девочка подошла к своему телохранителю, стражнику Манану и спросила:

— Манан, расскажи, как меня выбрали.

— Но ведь ты и так все это знаешь, малышка.

Она и в самом деле знала. Высокая и сухая жрица Тар рассказывала ей об этом пока Арха не заучила все наизусть, и теперь она повторила ее слова:

— Когда умирает Первая жрица, церемонии похорон и очищения занимают месяц по лунному календарю. После этого Жрицы и Стражники Гробниц переходят пустыню и идут по городам Атуана, расспрашивая народ. Они ищут девочку, родившуюся в ночь смерти Первой Жрицы. Найдя ее, они ждут и наблюдают. Ребенок должен быть здоровым физически и умственно, не болеть оспой и рахитом, не получать увечий. Если девочке исполнилось пять лет и она совершенно здорова, становится ясно, что ее тело — это тело умершей Первой Жрицы. Ее привозят в Место и учат целый год. В конце этого года ее вводят в Тронный Зал и отдают ее имя Хозяевам — Безымянным. Она и есть Безымянная, Вечно Возрождающаяся Жрица.

Так рассказала ей Тар, слово в слово, и девочка не осмелилась расспросить ее поподробнее.