И вся федеральная конница   ::   Уланов Андрей Андреевич

— Большой, а может, за Питом сгонять?

На миг я задумался. Пит с Джонни и Михелем сейчас у пристани, пока туда-сюда — здесь уже три раза все закончится. С другой стороны, пользы в драке от мистера Худючки все равно не предвидится.

— Беги!

Нед испарился. Я отломил еще один кусок сыра, неторопливо перешел на противоположную сторону улицы. Прятаться нужды не было, парни Белоглазого по сторонам не смотрели — а хоть бы и смотрели. Нагнулся, выворотил из мостовой небольшой булыжник, положил его на подоконник, сняв взамен яблочный огрызок, и заслонил спиной. И лишь затем метнул огрызок в Марко — вполсилы, с расчетом, чтобы тот в его косматой шевелюре застрял, а не отскочил.

Попал. Марко испуганно мотнул башкой, увидел меня… выпучил на полрожи свои маслины и дернул за рукав стоящего рядом Грифа.

Гриф оглянулся… и выругался. Длинно, затейливо — как-никак девять месяцев оттарабанил юнгой на корабле Ее Величества.

— Что поделываем? — почти дружелюбно осведомился я и приник губами к пустой бутылке.

Теперь на меня начали оглядываться и остальные, но резкий окрик Грифа тут же развернул их назад.

— Большой! — Гриф облизал губы, сплюнул.

— Большой… шел бы ты…

— Гриф… — Я вскинул голову: лениво плывущие над крышами облака были примерно того же гнусного, серого цвета, что и камни мостовой. К вечеру дождь ливанет, определенно. Подвал зальет… в прошлый раз Молли три недели кашляла.

— Ты вот у нас моряк, значит, в географиях разбираться наверняка умеешь. Объясни мне загадку: вы — здесь, а разбитая бочка, по которой граница считается, — во-он там, — я махнул бутылкой вдоль улицы, — в сотне футов дальше. Может, я чего не понимаю?

Кортик в руке Грифа летал словно сам по себе — взад-вперед, прямой хват — обратный. Однажды он меня этим режиком уже полоснул — и сумел удрать прежде, чем я собрался размазать его по доскам причала.

— Шел бы ты, — повторил Гриф. — Это наше дело.

— Сто футов назад оно было вашим.

— Большой ..

Узкая полоска стали мельтешила все быстрее, но я следил не за ней, а за свободной, левой рукой. И когда та вдруг поползла вниз, сквозь прореху в штанине, — неужели он и впрямь думал, что я не знаю про эти ножны? — я качнулся, схватил давешний булыжник и метнул. На этот раз — в полную силу.

Гриф, разумеется, успел пригнуться, только никакой пользы ему это не принесло — потому что целил я не в него, а в отвернувшегося Марко. Бум, хлоп, бдзинь — это я разбил бутылку о стену, оставшись с посверкивающим остриями горлышком. Шестеро против двух — играем ?

Игры не получилось. Секундой позже один из парней Белоглазого — новенький, то ли Майк, то ли Марк — с диким воплем отлетел на середину мостовой, а из груди его при этом на добрых три ярда хлестнуло красным. Его сосед начал заваливаться набок — посвист, чавк, еще один фонтан… я секунд пять непонимающе пялился на остановившийся в каком-то ярде от меня странный круглый предмет, прежде чем до меня дошло: это — голова.

— Ну же, крысы помойные! Кто еще хочет отведать доброй подгорной стали?!

«Крысы» не хотели уже ничего. Шаг, другой они пятились, а затем бросились бежать.

Только теперь я, наконец, смог увидеть, из-за кого же затеялось все это.

Чуть больше четырех футов ростом. В коричневом суконном кафтаничке и такого же цвета мешковатых штанах, аккуратно заправленных в зеленые остроносые сапоги. С большим заплечным мешком и бородкой, тщательно заплетенной в уйму мелких косичек. Синеглазый. Горбоносый. С небольшим походным топориком в руках.

Гном. Английский гном.

Два года, считай, их не видел, с весенней ярмарки в Дарлингтоне.

Он деловито вытер лезвие о рубаху безголового трупа, убрал топор в чехол на боку — и, пройдя десяток шагов, встал прямо передо мной.

— Ты помог мне.