Иногда   ::   Щербак-Жуков Андрей

Сразу же за моей спиной тоннель, прорубленный в сплетении зелени, вновь затягивается, как только я делаю очередной шаг...

Прошло пожалуй часа два, прежде чем между копошащимися ветвями замаячил голубоватый просвет.

Вздохнув с облегчением, я было бросаюсь вперед, но тут же, наказанный за невоздержанность, - о, Боже - куда-то падаю, потеряв под ногами опору. Живые лианы, словно щупальца гигантского спрута, мгновенно оплетают мое тело с головы до ног, и я зависаю где-то в пространстве, заполненном шевелящейся зеленью, так и не долетев до дна ямы. Лианы тянут меня в разные стороны, стараясь разорвать на части. А-а-а-а...

Нож все еще в руке - это хорошо. Собрав все силы, я высвобождаю правую руку, и, не давая захватить ее снова, не спеша начинаю подрубать те побеги, что тянут вниз. Кажется получилось - я медленно, но верно начинаю двигаться вверх, лианы сами тянут меня. Само собой, возни будет еще достаточно, но жить буду, и то - слава Богу.

Вот уже виден край. Подтягиваюсь, ползу на четвереньках... Еще чуть-чуть и можно будет встать в полный рост.

Солнце уже поднялось высоко, но до зенита еще не добралось.

Последний побег, теряя жизнь, сползает с моего плеча - я выхожу из леса. Сразу за деревьями начинается каменистый склон - не очень крутой, но сейчас он мне дается трудней любого эвереста. Пройдя шагов пятнадцать, падаю без сил - лежу, хоть лежать тут не стоило бы. Дракончиков тут уже нет, но других тварей хватает.

Едва различимый шорох заставляет вскочить на ноги, стряхивая с мышц усталость, как капельки влаги - прямо надо мной взметнувшийся темный силуэт горного зверя. Размером и повадками он похож на земного барса, только морда более вытянута. Увернувшись от прыжка, тут же - еще в полете - бью зверя кулаком между глаз. Тот, оглушенный, грузно валится на камни. Необычайно красивое, грациозное животное - все, чем прекрасна кошка, присуще ему троекратно. Загадочный блеск глаз, мягкие лапы, изгиб тела, манящий взгляд совершенством линей, - однако любоваться им нет времени. Пока он не пришел в себя, хорошо бы уйти подальше, да еще не помешало бы запутать след, что бы не драться с ним еще раз.

Солнце почти в зените - надо спешить.

На вершине горы среди скал и камней я безошибочно нахожу почти круглый провал метра три в диаметре - я смог бы его отыскать на ощупь ночью, в кромешной тьме, будь даже мертвецки пьяным. Вертикальным колодцем он уходит вниз, внутрь горы.

Закрепив на краю веревку, я погружаюсь в темноту провала. Что-то внутри подсказывает мне за что взяться, обо что опереться, куда поставить ногу - уже здесь я начинаю не принадлежать себе.

Коснувшись дна, я бросаю веревку и сажусь, скрестив под собой ноги. Жду.

Солнце ползком достигает зенита, и по мере этого движения, так же неспешно, вниз по стене колодца опускается круг солнечного света. Он освещает все щели и выщерблены, по которым я только что полз.

Едва только луч достигает дна - с легким шорохом из трещины, похожий на голову анаконды, выходит огромный бледно-зеленый бутон. Он томно потягивается в лучах солнца - как кошка, как женщина - и вдруг раскалывается на несколько крупных лепестков. Медленно и изящно, подобно рукам балерин, лепестки расходятся в разные стороны, обнажая нутро ярко-розовое, нежнее и мягче лучшего бархата. Миллионы микроскопических ворсинок колышутся, впитывая солнечный свет. Одна за другой, волнами, от центра до самых кончиков лепестков прокатываются светло-фиолетовые полосы. В центре, как на большой глубине водоросли, шевелятся крупные сочно-оранжевые тычинки. У корней их выступают хрустальные капли вязкой жидкости, сверкают на солнце и скатываются к краю...