Ясень и яблоня, кн. 2: Чёрный камень Эрхины   ::   Дворецкая Елизавета

Есть три чуда: рождение, смерть и любовь,

Но любовь – всего выше, всем правит она.

Умерев, ты вернешься, родишься опять,

Вместе с теми, с кем жил и которых любил.

Возвратившись, ты должен их вновь отыскать

И опять полюбить, как и прежде любил.

Обновиться в рожденье поможет лишь смерть,

Но лишь через любовь ты вернешься к своим.

Сказание обещало Сэле именно то, к чему она стремилась, – возвращение в свой мир. Это неизбежно, потому что всякий путь на земле приводит к возвращению к себе. Вот только чтобы к себе вернуться, сперва нужно от себя уйти. На этом пути поджидает неизбежная смерть, но тот, кто не проходил через нее и не возрождался, на самом деле никогда и не жил.

Фрейунн опустила арфу, но Сэла продолжала смотреть: в глубине ночи перед ней сияла Пылающая Дверь, ведущая домой.

Сказание было окончено, двенадцать жриц со светильниками под затихающие звуки свирелей ушли в ворота Аблах-Брега. Народ оживился, все заговорили, в костры полетели новые охапки хвороста: священные костры Праздника Цветов должны гореть всю ночь.

Пламя взметнулось высоко, и тьма отхлынула. Сэла отошла к опушке рощи и прислонилась к стволу, чтобы перевести дух. Она словно бы выплыла из темной воды забвения и снова вспомнила, кто она и что. Ее переполняли восторг и беспокойство, словно она сомневалась, сумеет ли выдержать тяжесть обретенных сокровищ.

В нескольких шагах у дерева тоже кто-то стоял. Сэла сперва не обратила внимания, но пламя ближайшего костра вдруг взвилось, на опушку упал широкий огненный отсвет, и она узнала Брана. В зеленой, вышитой золотом праздничной рубахе, в плаще с большой золотой застежкой на плече, с помятым венком из травы и цветов на шее, он стоял, не сводя глаз с Гробницы Бога. Сэлу он не видел. На лице его застыло странное выражение: сосредоточенное, напряженное и отчаянное. У Сэлы упало сердце. Да, ему одному было невесело в эту ночь. Год назад в Гробницу Бога ночью Праздника Цветов вошел его отец. А теперь там черноволосый чужак, бывший раб, убивший его отца и этим самым, по сути, отнявший у самого Брана надежду попасть в священную гробницу.

– Солнечный Олень – бог всех мужчин, – сказала Сэла, и Бран, вздрогнув от неожиданности, обернулся. – Он – во всех вас, и неважно, в чье тело он вошел, чтобы дать новую жизнь земле. Можешь считать, что и ты тоже – там. Сейчас не время вспоминать старые обиды.

В первый миг, увидев ее, Бран переменился в лице, но, пока она говорила, овладел собой и теперь смотрел на нее так, будто не мог решить, вправе ли он отвечать ей.

– Забудь о том, что прошло, – продолжала Сэла. – Твой отец совершил достаточно подвигов. Он был великим вождем, он был Рогатым Богом празднеств, был мужем старой фрии Эрхины. Он всего достиг, ему было больше не к чему стремиться. Жизнь его стала бы пустой и скучной, когда ее наполняла бы одна похвальба прошлыми подвигами. А чтобы идти вперед, прошлое надо сбросить. И вот теперь перед ним все миры открыты заново. Теперь Богиня позволит ему начать все сначала. Это прекрасно. И тем, кто его любил, здесь не о чем жалеть.

Бран медленно повернулся к ней, опираясь плечом о ствол старой березы, словно нуждался в поддержке.

– Тебе легко оправдывать его смерть! – угрюмо сказал он, но неприкрытая обида на его лице выглядела уже лучше прежней ледяной замкнутости. – Он ведь погиб из-за тебя!

– С каждым случается только то, что ему суждено. И ничего больше! А если уткнуться носом в свои обиды, как свинья в корыто, то мира так и не увидишь. У меня тоже есть что вам припомнить. Но я на тебя не держу зла ни за что. Ни за то, что ты меня привез сюда, ни за то, что подарил… ей.