Экстремальные услуги   ::   Мзареулов Константин

Микромонитор, расположенный внутри шлема перед левым глазом, показывает общую обстановку в зоне батальона: три полосы основательно оборудованных позиций, опоясанных рвами с подогреваемой кислотой, колючей проволокой под высоким напряжением, вихрями силовой защиты и густыми россыпями прыгающих мин.

Над головой рвутся снаряды, шрапнель барабанит по шлему и наплечникам, но отскакивает, не в силах пробить зеркальные пластины. Танки, расстреляв первый рубеж капониров, прорываются в глубину, и пехота вливается в проход, почти очищенный от тяжелого оружия Цвай.

Здесь уничтожено многое, но не все. Торчат из снега непостижимые деревья, чьи стекловидные стволы расколоты ударной волной и оплавлены жаром взрывов. На полупрозрачных разломах уже распускаются, несмотря на адскую стужу, бледно-розовые побеги. Кое-где искрят, расшвыривая молнии, остатки электростатических заграждений и вращаются башни незамеченных танкистами броневых куполов. Оборона противника продолжает плевать беспорядочными залпами. Мы бьем по узлам сопротивления из всех стволов и продолжаем переть в указанном направлении, опустошая магазины и аккумуляторы.

Над вторым рубежом беснуются смерчи, извергаемые снующими в стратосфере корабликами. Мы уже начинаем привыкать к такой жизни, но тут рота получает приказ развернуться фронтом влево и при поддержке танкового взвода разгромить уцелевший опорный пункт.

Легкая суматоха. Сзади подтягиваются десять «диплодоков» – это бронетранспортеры нашей роты, – и почти одновременно подходят снятые с переднего края танки – четыре старенькие машины типа «динго». Всему квартету сильно досталось: я вижу опаленную броню, развороченные гнезда сбитых вражескими снарядами гравигенов. Теперь эти «динго» больше не способны летать и лишь ползают по грунту, оставляя в снегу глубокие отпечатки широких гусеничных лент.

Перестроившись, танки посылают на опорный пункт потоки металла, разогнанного магнитными толкателями до космических скоростей. Боеприпасы пробивают блиндажи и капониры, разнося вдребезги укрытия неприятельской пехоты. Одновременно по укреплению начинают лупить оставшиеся в тылу гаубицы. Под аккомпанемент жуткого грохота порхают факелы ракет. Огонь противника угасает, и мы, уточнив ориентиры, бросаемся в атаку.

Из развороченного капонира выбегают солдаты-цвай, палящие из реактивных карабинов. Рядом со мной валится на снег исполосованный осколками гранатометчик. Проникший внутрь скафандра воздух проклятой планеты разъедает его кожу, и лицо мертвеца под прозрачным щитком забрала быстро покрывается язвами.

Как сейчас помню – абсолютно хладнокровно, словно на полигонных тренировках, ловлю прицелом уродливую фигуру и, нажав гашетку полного залпа, стреляю одновременно из всех трех стволов. Лучи, граната и серия шипов в мизинец размером разваливают врага на куски. К моим ногам падает шестипалая рука с кривыми пальцами. Рука несколько раз дергается и затихает

Рядом со мной опускается на колено Матильда – стрелок-оператор, аспирантка кафедры молекулярного клонирования. Первая мысль: девушке стало плохо, или она хочет поплакать над растерзанным однокурсником. Но нет, Матильда всего лишь принимает позу для стрельбы с колена и короткими очередями хладнокровно укладывает закопавшегося в сугроб вражеского солдата.

А потом горизонт наливается голубым заревом. Ослепительная голубизна пульсирует, приняв форму исполинского веретена, и забрала наших шлемов темнеют, защищая глаза от нестерпимо яркого света. Это корабли поддержки сбросили на крепость крупнокалиберные бомбы, начиненные антивеществом, и от такого удара не спасают даже самые мощные силовые экраны. Командир роты отчаянно кричит: «Всем лечь, мордами в снег!».