Капелька нетерпимости   ::   Брэдбери Рэй Дуглас

Кто-то затеял нелепую шутку с убийством, и кто-то придумал, как довести ее до сведения Хьюза. Поезд, рыча, несся вперед, и пять сотен пассажиров качались, как шайка пьяных конторщиков, прячась за книжками и газетами, а старик перебегал из вагона в вагон, казалось, его преследуют демоны. К моменту, когда Джонатан Хьюз окончательно потерял рассудок, и кровь его вскипела от бешенства, старик добрался уже до дальнего конца поезда.

Они встретились вновь в последнем вагоне, почти пустом. Джонатан Хьюз подошел к старику вплотную, а тот упорно не поднимал глаз. И ревел в три ручья, так что разговор был попросту невозможен. "Кого, – подумал Хьюз, – кого он оплакивает? Ну прекрати, пожалуйста, прекрати…" Как по безмолвной команде, старик выпрямился, утер глаза, высморкался и начал таким тихим, неустойчивым голосом, что Хьюз волей-неволей сделал еще шаг вперед и даже сел, вникая в шепот:

– Мы родились…

– Мы?!

– Мы, – повторил старик, вглядываясь в густеющие сумерки, летящие за окном, как дым пожара, – да, да, мы оба родились в тысяча девятьсот пятидесятом году в городе Куинси на Миссисипи…

"Верно", – подумал Хьюз.

– И жили в доме сорок девять по Вашингтон-стрит, и занимались в центральной городской школе до второго класса, куда перешли вместе с Изабель Перри…

"Опять верно, – подумал Хьюз, – ее звали Изабель." – Мы… – бормотал старик.

– Наши… – шептал старик. – Нас… Нам…

И так далее, в том же духе.

– Инструктором в столярной мастерской был мистер Бисби. Учительницей истории – мисс Монкс. В десять лет на катке мы сломали правую ногу. В одиннадцать чуть не утонули – отец еле-еле сумел нас спасти. В двенадцать влюбились в Импи Джонсон…

"Седьмой класс, – подумал Хьюз, – милая девочка, но, увы, она умерла. Милосердный Боже", – воскликнул он про себя, стремительно старея.

Случилось и еще кое-что. Минута, две, три – старик говорил и говорил. И постепенно молодел, щеки загорелись, глаза заблестели, в то время как молодой Хьюз под грузом давних воспоминаний сникал и бледнел. Один говорил, другой слушал – и где-то посередине монолога они почти сравнялись возрастом, стали близнецами. И был миг, когда молодой Хьюз понял с абсолютной, полоумной точностью, что если посмеет глянуть в оконное стекло, которое ночь превратила в зеркало, то увидит близнецов.

Он не посмел. А старик завершил свое повествование, полностью выпрямившись и даже приподняв подбородок, – наверное, перекопать давние откровения и выговориться иначе не получилось бы.

– Таково прошлое, – произнес старик.

"Мне бы ударить его, – подумал Хьюз. – Обвинить. Наорать. Почему ж я не делаю ни того, ни другого, ни третьего?" Потому что… Старик ощутил невысказанный вопрос и объявил:

– Ты уже понял – я именно тот, за кого себя выдаю. Потому что я знаю все-все, что касается нас обоих. Теперь о будущем…

– О моем?

– О нашем, – ответил старик.

Джонатан Хьюз кивнул, не сводя глаз с газеты, зажатой в стиснутом кулаке. Старик сложил ее и спрятал.

– Твой бизнес мало-помалу начнет приходить в упадок. По каким причинам, никто так и не поймет. У тебя родится ребенок, но вскоре умрет. Ты заведешь любовницу, но не сумеешь ее удержать. А жена год за годом, день за днем будет раздражать тебя все сильнее и сильнее. И в конце концов – поверь мне, зачем мне лгать? – ты постепенно придешь… как бы выразиться поточнее… к тому, что само ее присутствие станет для тебя невыносимым. Однако вижу, что ты расстроился. Я лучше помолчу…

Они продолжили путь в тишине, и попутчик вновь стал старым, а Джонатан Хьюз не помолодел. И все-таки молодой кивнул, когда соотношение возрастов показалось ему подходящим, – кивнул, предлагая другому продолжать. И тот сказал:

– Тебе это кажется невероятным, ты же всего год как женат.