Карфаген должен быть   ::   Логинов Святослав

Смех над былыми страхами есть признак выздоровления, для меня он явился добрым сигналом, однако, автору критической статьи не до смеха, из своих палестин он не видит в нашем лесу деревьев, да и весь лес вздымается где-то на горизонте синим грозовым облаком. Страшно критику, неизжитый совковый ужас терзает его, и чужой смех кажется кощунством. Потому и творчество Елены Хаецкой: едкое, злое, по-хамски бескомпромиссное оказывается для Лурье бесконечно чуждым. Просто-напросто Лазарчук, Успенский, Хаецкая - это социальная фантастика сегодняшнего дня, а Александр Лурье остался в дне вчерашнем. Мне могут возразить: а так ли мёртв дохлый лев, как это кажется? Может просто соснуть решил, или притворяется, подманивая поближе... А что смердит, так это не оттого, что издох, а просто лев так пахнет. Hа это отвечу: куда уж ближе подманивать, все, кто хотел произнести своё "мяу" произнесли его давным-давно. Конечно, львы так просто не дохнут, но у нас изменилась сама страна. Медведи в ней, как видим, водятся, а львов нетути. Да и медведь пошёл какой-то неагрессивный, пугает, а не страшно. И как бы ни обещал мой однокашник Вова Путин мочить всё и вся в сортире - возврата к прежним (брежним) временам не будет. Если бы и впрямь Вова хотел начать мочиловку, то помалкивал бы в тряпочку. А раз пугает, то в будущее можно глядеть без страха. Беглым, но благожелательным взором скользит рецензент вдоль последних работ Г.Л.Олди, Александра Громова, Марины и Сергея Дяченко, Андрея Валентинова. Hе вдаваясь в полемику, последуем за автором и мы. Заметим лишь, что роман "Hам здесь жить" написан не Генри Лайоном Олди, а Олди и Валентиновым в соавторстве, а "Рубеж" так и вовсе принадлежит перу пяти соавторов. Такие вещи забывать не следует даже если один из соавторов мастит, а второй никому неведом. А уж в случае, когда соавторы равно известны, сам бог велел перечислять всех. Сомнительной кажется мне и отсылка к романтике Александра Грина, когда речь идёт о творчестве супругов Дяченко. При всей моей любви к великому зурбаганцу, книги Грина действительно поляризованы по чёрно-белому (или, если угодно, ало-рыжему) признаку. У Дяченок подобная однозначность встречалась лишь в самых ранних произведениях, романе "Привратник" и повести "Бастард". Конечно, долгожданный сборник повестей "Корни камня" включает и ранние вещи, но судить писателя следует всё же по вершинам его творчества. В сборнике "Корни камня" это повесть "Трон", а среди романов "Пещера". Громова московского Александр Лурье ничтоже сумняшеся называет единственным верным учеником братьев Стругацких. Заявление по меньшей мере сомнительное. Конечно, все мы вышли из "Обитаемого острова", но у Александра Громова путь оказался своим и достаточно причудливым. Так или иначе, но братья Стругацкие никогда не придавали особого значения научности своих построений. Собственно говоря, последняя их научно-фантастическая повесть это "Стажёры". С требованием "фантастичности", под которым понималось прописывание удивительного инопланетного мира, выступали не к ночи будь помянутые молодогвардейцы. Hа Западе в таком ключе работал Хол Клемент, а у нас - никто. Молодогвардейцы, постулировав принцип, в жизнь его провести не могли по причине катастрофической бездарности. "Сезон туманов" - вот вершина доступного им. Александр Громов смело прописывает множество небывалых, но удивительно правдоподобных миров. Hо в отличие от Хола Клемента он не ограничивается научно-фантастическими картинками, а ставит на этом фоне серьёзные социальные эксперименты и впрямь достойные братьев Стругацких. Молодогвардейское по форме, художественное по содержанию - вот краткое определение творчества Александра Громова. Среди авторов удостоившихся подробного разбора особое место занимают двое: Лев Вершинин и Сергей Лукьяненко.