Кокаиновый сад   ::   Саломатов Андрей

Интересно, чего ты ещё наврешь.

Тяжело вздохнув, Петр Иванов продолжил свой рассказ: "Целый месяц я прятался от медведей в живописных расщелинах родного Урала. Ночевал в пещерах, питался исключительно растительной пищей - мхом и корой несъедобных деревьев. Потом мне повезло. Я случайно набрел на бригаду старателей и вместе с ними спустился с гор. У них как раз случилась получка. В результате длительного общения с этими низкоморальными людьми я с каждым днем опускался все ниже и ниже. Сколько дней мы пили - не помню. С непривычки и от тоски по Угу и детишкам пьянел очень быстро, а затем начинал буянить, за что меня и били. Как попал к вам - не помню. Очнулся в вытрезвителе. Мое человеческое прошлое может подтвердить житель деревни Степановка - Молососов Кондрат Михайлович и брошенный мною дом с кокаиновым садом. О нашем первом уральском кокаиновом саде прошу доложить в Академию Наук российской федерации. Поскольку, это великое достижение гения рук человеческих".

- Складно пишет, - с удовольствием проговорил Тимохин. - Давай ещё чего-нибудь.

"Все!" - написал Петр Иванов и положил руки на стол. Доктор крякнул как-то неопределенно, нервно сунул руки в карманы халата и отошел к стене.

- Мда, - сказал он. - Ладно, будем оформлять. Делирий налицо.

- Ну вот, - обрадовался сержант. - А вы сомневались. На все сто ваш товарищ. - Тимохин похлопал пациента по плечу. - Ну что, снежный человек, будешь здесь жить? Смотри, не балуй. А то в спецприемник отправим. А мы пока твои данные проверим. - Тимохин собрал исписанные листочки и спросил: - Значит Степановка, говоришь?

Доктор уселся за свой стол, достал чистую карточку и записал: "Иванов Петр Иванович".

- Ладно, - примирительно сказал он. - Пусть будет Иванов. Только смотри, здесь не пещаре. Будешь буянить, пропишу аминазин.

Поместили Иванова Петра Ивановича в общую палату, где уже почивали ещё трое больных с размытым болезнью прошлым.

* * *

На следующий день сержант Тимохин своим ходом отправился в деревню Степановку. После двух часов душной тряской езды он вышел из автобуса и как раз угадал под холодный сентябрьский ливень. До ближайших деревенских домов было не менее полукилометра, а чахлые деревья, высаженные вдоль дороги, не представляли для человека, попавшего под дождь, никакого интереса.

Шагая по раскисшей дороге, Тимохин вполголоса ругал себя последними словами за то, что связался с этим сумасшедшим "снежным человеком". Сержант перепрыгивал через огромные мутные лужи и когда, поскользнувшись, приземлялся в воду, громко вскрикивал. Иногда он совершенно искренне желал, чтобы у ненормального селекционера на лбу или на пятке вырос неуместный в тех местах орган. Так, незаметно, под самые изощренные проклятья Тимохин добрался до первых домов Степановки.

Два крайних дома оказались наглухо заколоченными. Во дворе третьего, под дощатым навесом сидел устрашающего вида волкодав. И только четвертый дом был одновременно и жилым, и доступным.

Взойдя на крыльцо, Тимохин встряхнулся как промокшая собака, топотом сбил налупшую на ботинки глину, и только после этого постучал кулаком в дверь.

За дверью какое-то время было тихо. Затем послышались шаркающие шаги и лязг засова. Наконец дверь распахнулась, и сержант увидел маленького, удивительно запущенного, пьяного мужичка.

- Вы не подскажете, где живет Молососов Кондрат Михайлович? - вежливо поинтересовался Тимохин.

Мужичок критически осмотрел непрошенного гостя и неожиданно гаркнул:

- Чего надо?

- Я говорю, где живет Молососов? - повторил сержант.

- Кто? Пошел к черту! - хозяин ударил себя в грудь кулаком и хрипло рявкнул: - Я Молососов! Понял?

- Ну тогда я к вам, Кондрат Михайлович, - вяло сказал Тимохин. - Мне бы насчет Иванова Петра Ивановича узнать.