Малый апокриф   ::   Столяров Андрей

---------------------------------------------

Столяров Андрей

Малый апокриф



АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ

МАЛЫЙ АПОКРИФ

Содержание:

Время темноты Время сумерек Красное время Время окраин Торговый Ряд

ВРЕМЯ ТЕМНОТЫ

Я гляжу: сыграли куклы В развеселую игру.

И четыре белых куклы Закачались на ветру.

Как из праздничного сыра, Головы - в почине дня.

Я смотрю на них с улыбкой: Место есть и для меня.

На веселую лужайку Мне приятно поглядеть.

Меж еловыми столбами Куклам радостно висеть.

Бил барабан в ночи, в тумане, И пух лежал на барабане.

И поднимался сладкий дым Над миром тихим и больным.

Печальным строем - дураками Маршировали тараканы, И открывал огромный рот Их повелитель - Идиот...

Зачем зелеными ночами, Зачем они идут печально, Зачем печально так идут, Как будто чувствуют беду?

Идут прославить - Таракана, Тмутараканского болвана...

Бил барабан бессонной трели, Безумно тополя летели, И равнодушен был и глух Безумный тополиный пух.

Я этой трелью околдован, И у меня одна тоска: Бежать из Каменного Дома, Где бродят трели у виска.

Нет! Власти нет без поклонений!

Нет царствия без песнопений!

Нет верности без черной ржи!

И нет любови безо лжи!

И день и ночь - одна картина: Республика и гильотина.

Монархия - ее сестра Все греет руки от костра.

Идут печально к барабану За тараканом тараканы...

Народы плачут или дети?

Вожди страдают или тени?

В зеленых сумерках столетий Темны у времени ступени.

А под луной - открытый лести, А над венцом кирпичных лестниц Бог тараканьих похорон Стоит фарфоровый Бирон.

И замирают тараканы Вокруг немого Истукана...

Опять я с ним в ночи один, С печальным гладкокрылым войском, Опять застыли глыбы воска, Как головы у гильотин.

Опять проходят в черном платье, Голов проносят этажи,Республика покорно платит Просроченные мятежи.

И рвется кожа барабана, И умирают тараканы...

Был вечер страшной осени, и комната-фонарь Сочилась изнутри тревожным соком лампы, На дольки пульс расслаивался слабый И одинокий замирал звонарь.

Был вечер страшной осени. Был дик и был космат Пропитанный огнем, теряющий в нем лица Вольерами тоски бредущий зоосад, Который лишь больным и сумасшедшим снится.

Который - лишь больным. Плыл серый карнавал Когтей и рыл. И варевом варенья Над градом обретений набухал.

И я захлебывался от столпотворенья.

И, как корабль, тонул в пучине сентября, И шествие шагов, виски сжимая, слушал, И не хотел быть в нем - хотел иную душу, И обмирал внутри сквозного фонаря.

А вечер осени пылал закатом лиц.

Нетопыри в глазах метались, словно птицы На крыльях лет. И камень колесницы Скрипел - перерождаясь в пытку спиц.

Был вечер страшной осени. Закат. И видел я: Тащился карнавал - неисчислимой ратью Моя родня, мои скупые братья За стенкой моего почти небытия.

Сон времени. Кипение в крови.

Слияние до ужаса знакомых Печальных и веселых насекомых, Мерцание их тягостной любви.

В благоустроенных кладбищенских квартирах Им отданных во временный удел, И в тесных норах кооперативных Идет коловращенье душ и тел.

Тяж сажи черной газового крана.

Жар синих языков. Горящая слюда.

И пьется вдосталь, пьется из стакана Холодная и чистая вода.

Магические хороводы чисел: Две пары глаз. О трех коронках рот.

Из царства полоумных трубочистов Берет начало насекомый род.

Такой упорный. И такой невзрачный.

Распространяющий свой медленный восторг По дреме лет. Кипение прозрачной Любви - во граде каменных реторт.

Сон времени. Кипение любви.

Вращение квартир, чуланов, кухонь.

Мохнатые больные муравьи Переползают в раковину уха, Чтоб выжрать жизнь.

Чтоб выжрать сонм мгновений.

И такова судьба святой воды: На чаше дня от их прикосновений Останутся пахучие следы.

Сохнущие кроны.

Остерман.