Над солнцем   ::   Биленкин Дмитрий

Сейчас посвящу тебя в сложности взаимоотношений Сбоева с “его электронным величеством”.

Представь себе комнату в виде сферического многогранника, стены которой выложены пластинками полупроводниковой пластмассы. Пластинки похожи на соты. В крошечных ячейках тлеют разноцветные искры. Вверху — купол цвета топлёного молока, кое-где экраны. Это и есть “мозг” ракеты.

Дежурный сидит внутри него. То, как “мозг думает”, мы не видим. Свои выводы он докладывает нам в форме кривых, мелькающих на экранах. Все очень просто, никакой кабалистики, и все очень сложно.

“Мозг” с непостижимой для человека быстротой и точностью управляет бегом астроплана сквозь электромагнитные и гравитационные вихри, рождаемые звездой; регулирует напряжение энергии; ведёт сбор научной информации; обеспечивает круговорот воды, воздуха и пищи; повелевает ещё тысячами других дел.

Наши дежурства у пульта, если разобраться, занятие крайне однообразное. Корабль автоматизирован так, как не был автоматизирован ещё ни один планетолёт.

Конструкторы на Земле проявили чудеса изобретательности. Траектория полёта, скорость, моменты ускорений, торможение — все тщательно выверено ещё на Земле, сообщено “мозгу”, и он пунктуально выполняет приказ, сообразуясь с внешними условиями. Корабль катится словно по бархатным рельсам. Мы ждём толчков на ухабах, а ухабов нет, а хотя мы знаем, что они должны быть, и как мы ни доверяем автоматам, на незнакомой дороге приятней чувствовать руль в своих’ руках.

Впрочем, я напрасно говорю “мы, мы”. Ухабы ради ухабов, что может быть глупее? Раньше в путешествиях меня больше всего интересовали приключения, теперь — то новое, что встречается по дороге. Ты, надеюсь, простишь меня, если я не привезу рассказа о головокружительных ситуациях. В то, что их совсем не будет, мне, однако, что-то не совсем верится…

Иного мнения об “электронном мозге” Валя Сбоев. Он штурман. Он должен вести корабль. А здесь он… безработный. По-человечески можно понять его досаду. Он ветеран космоса, ему приходилось летать на старых кораблях, где машина помогала штурману, а не подменяла его. Свыкнуться с новым положением Сбоеву нелегко.

Вчера я дежурил с ним. Экран гравилокатора был, как всегда, включён. Вогнутый диск звезды занимает уже две трети неба. Даже на экране Солнце гневно и грозно. Кипит голубовато-красная материя. Она похожа на пену. Пузыри часто лопаются, брызжут огненными фонтанами. Раскалённые струи газов за несколько минут вырастают в гигантские грибы. Точь-в-точь мухоморы, только длина ножки такого “гриба” — несколько радиусов Земли.

Это впереди. Сзади, на фоне жемчужно-серого сияния, сплетаются розовые лапы протуберанцев. Будто ткут для нас паутину.

Какой разительный контраст со спокойствием приборов!

Не прошло и пятнадцати минут нашего дежурства, как Сбоев, внимательно следивший за курсографом, обнаружил, что корабль слегка отклонился от расчётной орбиты. И тут многоопытный Сбоев допустил ошибку, за каковую был немедленно-наказан. Привыкнув, что обязанностью электронных машин старой конструкции было наблюдение за точным выполнением программы полёта, он решил, что внешние условия исказили показания датчиков, и обрадовался случаю исправить ошибку автоматов. Быстро рассчитав поправку, штурман ввёл её в приёмное устройство. “Мозг” промигал Сбоеву неожиданный ответ: “Ваше приказание не будет выполнено”.

Сбоев — человек выдержанный. Но кровь вольных казацких предков тоже кое-что значит. В эту минуту мне показалось, что он был готов запустить стулом в одно из полушарий “мозга”.

Спустя секунду недоразумение, конечно, рассеялось. Штурман вспомнил, что наш “мозг” может объяснять свои поступки, и потребовал ответа. “Спереди по курсу опасные магнитные бури, иду в обход”, — заявил “мозг”.