Неизвестное устройство   ::   Рассел Эрик Фрэнк

— Из вашего персонального дела видно, что вы еще ни разу не запрашивали заграничного паспорта, — продолжал Лейдлер. — Я должен вас предупредить, что придется ответить на много нескромных вопросов, если вы вдруг запросите паспорт на выезд. Вы были допущены к информации, которая может быть полезна врагу. Правительство не может игнорировать этот факт.

— Вы хотите сказать, что я намереваюсь торговать этой информацией? — спросил Хаперни, слегка покраснев.

— Совсем нет. По крайней мере, ни при этих обстоятельствах, — горячо заявил Лейдлер, — на данный момент ваша репутация безупречна. Никто не сомневается в вашей преданности. Но…

— Что «но»?

— Обстоятельства могут измениться. Парень, который просто ездит по стране, без работы, без каких-либо источников доходов, в конце концов оказывается перед финансовой проблемой. И тогда он получит свой первый опыт в испытании бедностью. Его принципы начнут меняться. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Я найду работу когда-нибудь, где-нибудь, когда я буду для этого готов и здоров.

— Ах так! — вмешался опять Байтс, ехидно подняв брови. — Как вы думаете, что скажет босс, к которому вы обратитесь с вопросом, не нужен ли ему специалист по глубокому вакууму?

— С моей квалификацией я могу и мыть посуду, — заметил Хаперни. — Если вы не возражаете, я бы хотел решать свои проблемы сам, на свой манер. Это ведь свободная страна, не так ли?

— Мы просто хотим внести ясность, — с угрозой в голосе сказал Лейдлер.

Байтс глубоко вздохнул и решил:

— Если парень настаивает на том, чтобы стать сумасшедшим, то мне его не остановить. Так что я принимаю его отставку и передаю его дело в штаб-квартиру. Если они решат, что его надо пристрелить до рассвета, это будет на их совести, — он махнул рукой. — Хорошо, идите, я все сделаю.

Когда Хаперни вышел, Лейдлер сказал:

— Ты заметил его лицо, когда ты сказал, что его надо пристрелить до рассвета? Мне оно показалось чересчур напряженным. Может быть, он чего-то боится?

— Воображение, — возразил Байтс. — Я видел его в этот момент, он выглядел вполне нормально. Я думаю, что он просто поддался естественному зову природы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в сорок два не поздно заняться тем, чем занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что он пустился отсюда во весь галоп, как разгоряченный бык. И так и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет вернуться на свою работу.

— Возможно, ты и прав, — согласился Лейдлер, — но я бы на это свои деньги не ставил. Я нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо бы узнать, что тому причиной.

— Не тот тип, чтобы волноваться, — заверил его Байтс. — Никогда таким не был и никогда не будет. Все, что он хочет, это поваляться с кем-нибудь на сене. А против этого нет закона, не так ли?

— Иногда я думаю, что такой закон не мешало бы принять, — загадочно возразил Лейдлер. — Во всяком случае, когда высококвалифицированные специалисты вдруг впадают в лирику, я не могу рассматривать это просто как начало брачного сезона. Здесь могут быть более глубокие причины. Нам надо знать о них.

— И что?

— За ним надо вести наблюдение до тех пор, пока мы не убедимся, что он не нанесет никакого вреда и не намерен это сделать в будущем. Пара агентов из контрразведки потаскается за ним это время. Это, правда, стоит денег.

— Не из твоего же кармана, — заметил Байт.

— Конечно, нет.

— Так что волноваться?

Новость об отставке Хаперни растеклась по центру, но обсуждалась как бы между прочим. В столовой Ричард Брансон, металлург из зеленого отдела, упомянул об этом своему сослуживцу Арнольду Бергу.