Нептунова арфа (с сокращениями)   ::   Балабуха Андрей

- Итак, - Ганшин по памяти набрал, код, даже не попытавшись свериться с картой напитков, где этого наверняка не было, - теперь придется подождать. Минуты две-три, не больше. Потому как в этом заведении заказы по персональным рецептам не предусмотрены, так что пока там все сработает...

- А это что - фамильный рецепт?

- Отнюдь, - возразил Ганшин. - Скорей уж корпоративный. Взвар облепихи и настойка элеутерококк?.. Главное здесь - пропорция. И в должный момент надо бросить три маринованные ягоды куманики.

- Непонятно только, почему "Космос"? - сказала Ора. - Уж скорее тогда "Лес". И почему именно это пьют настоящие мужчины?

- А потому, - охотно пояснил Ганшин, - что лет этак шестьдесят тому назад именно элеутерококковой настойкой чокались двое космонавтов на орбите, встречая Новый год. От них и пошло. С годами, правда, рецепт сформировался в нынешнем своем виде. И сами убедитесь, тонизирует удивительно, напряжение нервное снимает. Да вот, как раз...

Крышка податчика утонула и тотчас возвратилась с двумя искрящимис сахарным ободком фужерами. Ну вот и все. Антракт окончен. Продолжим наши экзерсисы.

Ора сосредоточенно гоняла соломинкой ягоду, которая то всплывала, то медленно шла ко дну. В молчании ее Ганшин явно ощущал ожидание. Господи, ну зачем ей это нужно? На кой черт красивой молодой женщине так себ травить? Ведь давно же разошлась она с Йензеном. Четыре года ведь. И лучше бы не ворошить ей сейчас это старое, отболевшее. Лучше бы потанцевать сейчас...

Бра на стенах потускнели и сникли, как увядшие колокольчики. Ударили цветные прожекторы, высветив в центре зала эллипс, в котором уже замерли в ожидании две или три пары. Разом, безо всякой постепенности зарождения, упала музыка - что-то похожее на спинк, только помедленнее и поголубее. Ноги Ганшина невольно шевельнулись, ловя ритм, но тут Ора посмотрела на него, просто скользнула по лицу взглядом, быстрым и легким, и он сразу же понял, что сейчас нельзя, ни в коем случае нельзя.

Не торопись, сказал он себе. Не торопись. Отдадим долг прошлому. Мертвому прошлому. А потом, потом будет все. Потому что мы-то живы и наше дело - жить.

Но все равно ладони Ганшина ощущали упругость ее талии, он чувствовал тепло ее дыхания, а выбившийся из прически волос щекотал лицо. И чтобы прогнать это наваждение, он начал, наконец, рассказ, ради которого Ора разыскала его, позвонила по телефону и пригласила сюда.

Приглашение было неожиданным, и Ганшин долго не мог взять в толк, чего, собственно, хочет от него незнакомая женщина на другом конце провода, так бесцеремонно ворвавшаяся в его сон. Телефон в этой заштатной гостинице был старинный, безэкранный, и это раздражало, хотя, с другой стороны, было совсем неплохо, что собеседница не может видеть Ганшина - в полосатой, не по росту Витькиной пижаме, с опухшей спросонок физиономией. Потом до него наконец дошло, и он заколебался, потому что вовсе не горел желанием вспоминать эту историю, в которой так и осталось что-то непонятное, недосказанное, смутное. И он уже совсем было приготовился повежливее соврать что-нибудь подходящее: простите, мол, срочная командировка, мы же энергетики-международники, сами знаете, жизнь на колесах, так что с удовольствием, но как-нибудь в другой раз...

- Мне нужно знать, как все было, - сказала Ора. - Мне _нужно_ знать.

И столько требовательности прозвучало в этом "нужно", что Ганшин сдался. Раз ей нужно, пожалуйста, он расскажет, он все расскажет, особенно если сообразит, с чего же начать.