Ослиный бальзам   ::   Силецкий Александр

---------------------------------------------

Силецкий Александр

Ослиный бальзам



Силецкий Александр Валентинович

Ослиный бальзам

Денек выдался на славу. Воскресное солнце палило нещадно. Небо - без единого облачка - из синего стало серым и, казалось, готово было расплавиться и вязкими каплями окропить сухую землю. Сизое марево дрожало над горизонтом. Чудный денек! Самый подходящий для воскресенья. Женщины, как всегда, галдели на базарной площади, мужчины степенно летали над улицей и мало-помалу оседали в сыром прохладном кабачке - выпить пива, перекинуться парой слов, а то и просто посидеть, отдыхая от жары. И только дети неугомонно носились, то вдруг превращаясь в ручьи с мостками, то в облака, то в деревца, или бесстыдно растворялись в воздухе, когда собирались устроить какую-нибудь особенную шалость и не хотели, чтобы зоркие глаза мамаш видали их. Поселковый Старейшина, трижды подпрыгнув - в знак высокого своего положения - и обернувшись сначала вепрем, затем - смерчем, а потом камнем, процедился в кабак и сел за стол в углу. - Я вот что вам скажу, приятели, - наспешно начал он, отхлебывая зараз полкружки. - Сколько нас теперь на этой планете? Сто двадцать человек одних только взрослых. Это большая сила. А кто слышал о нас во Вселенной? Никто, доложу я вам. Разве это справедливо? Ничуть, доложу я вам. - Он замолчал и хлебнул еще, собираясь с мыслями. - А ведь Аррет - большая и красивая планета. Всегда мы жили в мире и согласии, никого не трогали может, потому никто и не знает нас? Ну так давайте прибьем кого-нибудь, доложу я вам! Удали в нас хоть отбавляй. Тут-то уж непременно о нас заговорят. Бальзам-то какой для души! Разве я не прав? Никому прежде в голову такие мысли не приходили. Но теперь железная логика Старейшины поразила всех - и впрямь, обидно получается... - Конечно! - закричали за соседними столами. - Надоело прозябать! - Вот и отлично, - Старейшина допил седьмую кружку и поднялся. - Решено отправляемся славу добывать. Сегодня же начнем сборы. - Как это? - не понял Гопка-Дурак. - Злость в себе распалим, грамотами особыми оснастимся - дескать, все нам дозволено, бедовые мы, каждый вырежет себе по хорошей дубине. Что еще? Пшеницу придется дозреть пораньше, чтоб были свежие калачи на дорогу. Топка-Пивовар нам пива запасет. Жены пусть сошьют котомки - путь-то ведь неблизкий, весь свет обшагаем, без котомок никак не обойтись.; Да и вид повнушительней выйдет. О нас теперь все будут говорить, как бы не осрамиться... - Верно! - подхватили за соседними столами. - Фимка-Трепач, беги на площадь, сообщи всем! - приказал Старейшина. -А ты, Зуська-Музыкант, бей в барабан, подымай праведную злость! Пошли, ребята! Час настал! И все шестьдесят мужчин, старые и молодые, разом встали, высочились из кабака и двинулись по улице маршевым шагом, а Зуська-Музыкант что есть силы лупил в свой старый барабан, и Фимка-Трепач орал, заходясь: - Женщины и дети! Слушайте Фимку-Трепача! В поход отправляемся! Галактика у наших ног лежит! - А ну-ка, песню! - гаркнул Старейшина, шагая впереди колонны. - Солнце, звезды и луна, Вы подвластны нам сполна! Весело на душе, Эх, радостно на душе, да эх-эх-эх!.. - грянули шестьдесят мужских глоток. А с базарной площади, побросав товары, катились женщины, хватали за руки вояк и плакали, убивались: "На кого ж вы нас бросаете? Стойте, окаянные!", а детишки, обретя нормальное свое обличье, прыгали по бокам колонны и вопили, радостные до невозможности. Зуська-Музыкант колотил самозабвенно в барабан, Фимка-Трепач чесал языком не переставая, и вся процессия торжественно продефилировала по улице два раза - от кабака до околицы и назад. Потом все уморились и снова пошли пиво пить.