Отважная   ::   Блэк Холли

Ее мать протиснулась внутрь, встряхивая недавно мелированными стрижеными волосами, и они обе отразились в зеркале. Каждый раз, когда мать ходила в парикмахерскую, ей усиливали мелирование, так что темно-русые волосы терялись в светлых прядях.

– Блин, вот спасибо! – фыркнула Вэл, почти не обидевшись. – Я опаздываю. Опаздываю, опаздываю, опаздываю. Как белый кролик.

– Постой.

Мать повернулась и вышла из ванной. Взгляд Вэл последовал за ней по коридору до полосатых обоев и семейных фотографий: мать – вице-королева красоты, Валери в брекетах рядом с матерью на диване, бабушка и дедушка перед своим ресторанчиком, снова Валери, на этот раз со сводной сестрой на руках в доме отца – улыбки на их застывших лицах выглядели мультяшными, открытые зубы казались слишком белыми.

Спустя несколько минут мать вернулась с косметичкой в черно-белую полоску.

– Не шевелись.

Валери нахмурилась, продолжая зашнуровывать свои любимые зеленые кроссовки.

– Мне некогда. Том вот-вот придет.

Она забыла надеть часы, поэтому отогнула манжет маминой блузки и посмотрела на циферблат. Том уже сильно опаздывал.

– Том сможет сам себе открыть.

Мать Валери окунула палец в какой-то густой бежевый крем и начала легонько похлопывать им под глазами Вэл.

– Ссадина у меня на губе, – проворчала Вэл.

Она не любила макияж. Стоило ей засмеяться, у нее начинали слезиться глаза, и краска текла, как будто она плакала.

– Тебе не мешало бы немного подкраситься. В Нью-Йорке принято хорошо выглядеть.

– Ма, мы идем на хоккейный матч, а не на оперу.

Мать привычно вздохнула, как бы говоря, что со временем Вэл поймет, как сильно заблуждалась. Она нанесла на лицо Вэл тональную пудру, а поверх нее – бесцветную. Потом чуть подкрасила тенями веки. Вэл вспомнила школьный вечер прошлой весной и понадеялась, что мать не станет вновь превращать ее в сверкающую блестками куклу. В довершение всего губ Вэл коснулась помада. Ранка тут же заболела.

– Все? – спросила Вэл, когда мать взялась за тушь для ресниц.

Скосив глаза на материнские часы, она поняла, что до поезда осталось примерно пятнадцать минут.

– Черт! Мне пора. Куда он пропал?

– Ты же знаешь Тома, – ответила мать.

– Что ты имеешь в виду?

Она не понимала, зачем матери нужно делать вид, будто она знает ее друзей лучше, чем сама Вэл.

– Он же парень. – Мать покачала головой. – Безответственный.

Валери выудила из рюкзака мобильник и прокрутила телефонную книжку до его имени. Включился автоответчик. Она прервала связь, вернулась к себе в спальню и выглянула в окно, всматриваясь в даль, мимо ребят, скатывавшихся на скейтбордах с дощатого пандуса на соседнем дворе. Шумного автомобиля Тома она не увидела.

Вэл позвонила снова. И опять услышала автоответчик: «Это Том. Бела Лугоши умер, а я нет. Оставьте сообщение».

– Тебе не стоит так настойчиво ему звонить, – сказала мать, входя за ней в комнату. – Когда он снова включит телефон, то увидит, сколько звонков пропустил и кто звонил.

– Мне наплевать, что он увидит, – ответила Вэл, нажимая кнопки. – И вообще, это был последний раз.

Мать покачала головой и, растянувшись на кровати дочери, начала обводить себе губы коричневым карандашом. Она настолько хорошо знала форму своего рта, что даже не потрудилась взять зеркальце.

– Том, – сказала Валери в телефон, как только включился его автоответчик, – я ухожу на электричку. Не трудись за мной заезжать. Встретимся на платформе. Если я тебя не увижу, то сяду на поезд и найду тебя у стадиона.

Ее мать нахмурилась.

– Нехорошо тебе ехать в город одной.

– Если мы не сядем на этот поезд, то опоздаем на матч.

– Ну, хотя бы возьми помаду.

Мать порылась в косметичке и протянула ей футлярчик.

– И как это поможет моей безопасности? – проворчала Вэл, забрасывая рюкзак себе за спину.