Лунатик с татуировкой   ::   Сименон Жорж

---------------------------------------------

Сименон Жорж

Лунатик с татуировкой



Жорж Сименон

Лунатик с татуировкой

Я очень старался убедить себя в том, что в этой кромешной тьме мы сидели только для того, чтобы докопаться до истины, защитить правосудие, а также и в интересах самих же действующих лиц этой драмы, но так и не убедил. С самого начала этого эксперимента я чувствовал себя не в своей тарелке и, прижавшись к инспектору у стены, за которой была камера, так же как и он, затаив дыхание, вглядывался в потайное окошко.

Это окошко вполне оправдывало свое название. Для тех, кто находился в камере, это было самое обычное зеркало, ничем не отличавшееся от всех прочих зеркал. Но тайна этого зеркала состояла, во-первых, в том, что оно было без оловянной амальгамы и, во-вторых, за ним в стене было пробито окошко в абсолютно темное помещение. Вот там-то и притаились мы с инспектором Ж-7. Для людей, бывших в камере, мы оставались абсолютно невидимыми нам же они были видны как на ладони.

Мужчина в камере был очень высокого роста, худощав, бледен, с поразительной самоуверенностью во взгляде. Он сидел, по своему обыкновению, на краю кровати, подперев руками подбородок. В выражении его лица, как всегда, была, с одной стороны, какая-то тревога, а с другой что-то еще такое необъяснимое, что мнения относительно его психического состояния были самыми разными:

- Сумасшедший, - не колеблясь, заявляли специалисты-психиатры.

- Симулянт, - утверждали не менее именитые ученые, медики.

- Дегенерат, - говорили непосвященные.

- Обыкновенный грабитель, - считали четвертые.

- А может быть, он из дворян и таким образом защищает честь своего имени? - предполагали пятые.

Некоторые полагали, что он просто глухонемой - вот и все объяснение.

...Мужчина, сидевший на камерной койке, не двигался и не обращал никакого внимания на наше двухстороннее зеркало.

Женщина же стояла возле двери. Она тоже не подозревала о нашем присутствии. Мы могли видеть, как дрожащими руками она теребила застежку на сумочке.

Заговорит ли она? Приблизится ли к мужчине? Сделает ли хоть какой-нибудь разоблачительный жест?

Был ли этот таинственный человек ее мужем? Или он просто сверхоригинальный аферист?

Несколько минут назад в приемной отделения буйно-помешанных при лечебнице для душевнобольных, находящейся в самом центре Венсенского леса, женщина говорила нам голосом, полным печали:

- Я не знаю... Я уже больше ничего не понимаю... Иногда мне кажется, что это он... Но бывают моменты, когда я готова поклясться в обратном.

- Была ли у вашего мужа татуировка на правом предплечье?

- Я... нет... Или скорее... может быть, я никогда ее не замечала?

- А какие-нибудь странности были в его характере?

- Да. Вообще-то он был нервным, это точно... Кроме того, у него часто менялось настроение... Иногда он впадал в необъяснимую глубокую меланхолию.

- Вы никогда не замечали его отсутствия по ночам?

- Нет, никогда.

- Но ведь ваши комнаты расположены радом.

- Знаете, у меня не очень-то чуткий сон.

И вот теперь, будучи с ним наедине, она стояла молча, недвижно, не поднимая глаз, уставившись взглядом в пол.

Одета она была во все черное, а ее лицо было каким-то особенно бледным, Их молчание и неподвижность были для меня невыносимы.

"Они непременно должны хоть что-нибудь сказать друг другу или сделать хоть какой-нибудь жест", - думал я.

Но те по-прежнему не шевелились и не смотрели друг на друга, хотя каждый из них неизбежно должен был явственно ощущать присутствие и дыхание другого.

Камера была светлой, со стенами, выкрашенными в белый цвет. В сущности, это была и не камера и не палата для буйно помешанных, а просто больничная палата.