Подлинная история Дюны   ::   Лях Андрей

Харконнены придумывали фантастическую повесть об ужасных диких фрименах, чтобы удобнее было скрывать от императора свои махинации с меланжем. Муад’Дибу до зарезу был нужен спешно состряпанный трагический детектив о вероломстве Харконненов, чтобы скрыть правду о смерти собственного отца. Наемные писаки ландсраата сочинили сказку о героической арракинской революции и лихом Муад’Дибе, поскольку лидерам парламента было бы крайне неудобно рассказывать, как на самом деле и на чьи деньги эта самая революция была произведена. И уж совсем неприятным для всех без исключения участников было бы оглашение истинной подоплеки страшнейшей братоубийственной бойни на Арракисе и подробностей устранения ставшего ненужным императора.

Эта цепочка обмана, умалчиваний и фальсификаций и образует то, что именуется «официальной версией», – основу сказаний и сериалов. К сожалению, рискуя надоесть, мне придется выписывать эти два слова вновь и вновь, поскольку для большинства людей – читателей и зрителей – никакого другого источника знаний об истории Дюны нет и никогда не было. Если отбросить откровенное вранье и домыслы, то мы увидим, что имперские историки (а за ними – писатели и сценаристы всех мастей) использовали всего два далеко не новых, но действенных приема.

Первый – умалчивание. Рассказывать правду можно – но не всю. Наши повествователи, например, долго и в подробностях описывают, какие интриги плели в Арракине карлик Биджаз и лицевой танцор Скайтейл, но при этом почему-то упорно забывают упомянуть, что город в это время был зажат в тисках войны, продолжающейся седьмой год, а спайсовая цивилизация доживала последние дни.

Второй кит фальсификации – это нарушение хронологии. Для эффектности романтических завязок и развязок так удобно, чтобы кто-то стал старше, кто-то моложе, а кто-то просто встал из гроба и оказался в том месте, где на самом деле отродясь не бывал. Скажем, в книгах и сериалах рядом с гибнущим императором скачет и страдает его преданная сестра – юная и гибкая шестнадцатилетняя Алия, загадочная колдунья-девственница. Между тем Алие в ту пору было под тридцать, она весила более девяноста килограммов и была матерью двоих детей. Своего венценосного брата она ненавидела лютой ненавистью и сражалась с ним всеми доступными средствами.

Самое удивительное здесь то, что недостатка в подлинных документах, рассказывающих правду о тех далеких событиях, нет. Напротив, они дошли до нас, как пишет классик, «в смущающем изобилии». До сегодняшнего дня на Дюне, в бывшем дворце Фенрингов, в полной сохранности находится императорский архив, в котором, например, последние десять лет жизни Пола Муад’Диба местами описаны буквально по часам. На Каладане, в библиотеке Сената, без всяких затруднений можно прочитать всю, до последнего листка, переписку леди Джессики и Алии. Даже по знаменитому антиимператорскому заговору, замысленному и подготовленному в величайшей тайне, хранимой под страхом смерти, в открытых анналах ландсраата я нашел около ста документов, и среди них – протоколы секретных заседаний с автографами Харконнена и Валуа, и таким примерам несть числа.

Поэтому главной сложностью для любого, взявшегося говорить о Дюне на основании фактов, а не измышлений беллетристов, становится непреодолимый объем документальных материалов. Нельзя объять необъятное, невозможно в одной, или даже нескольких книгах рассказать о перипетиях в жизни огромной Империи за сорок лет. Поэтому сразу – допускаю, что это было спорным или слишком смелым шагом, – кроме необходимых упоминаний, я исключил из своего повествования все непосредственно, даже можно сказать топографически не касающееся Дюны.