Посох и Шляпа   ::   Пратчетт Терри

Волшебник поднялся на ноги, осторожно положил спящего мальчика на редкую траву и взял лежавший рядом длинный посох. Тот был сделан из какого-то черного металла, покрытого сеткой серебряных и золотых резных узоров, которые придавали посоху пышный и зловеще безвкусный вид. Металл назывался октирон и был магическим по самой своей сути.

– Знаешь, ведь это я его выковал, – похвастался Ипслор. – Все говорят, что из металла посох сделать нельзя, что посох должен быть из дерева, но эти люди ошибаются. Я вложил в него большую часть своей души. И подарю его ребенку.

Он с любовью провел ладонью по посоху, который отозвался слабым звоном.

– Вложил в него большую часть своей души, – повторил волшебник.

– ХОРОШИЙ ПОСОХ, – заметил Смерть.

Ипслор поднял посох в воздух и посмотрел на своего восьмого сына. Младенец загукал.

– Она хотела дочку, – проговорил волшебник.

Смерть пожал плечами. Ипслор бросил на него взгляд, в котором сочетались замешательство и ярость.

– Кто же он такой на самом деле?

– ВОСЬМОЙ СЫН ВОСЬМОГО СЫНА ВОСЬМОГО СЫНА, – ответил Смерть, ничуть не прояснив ситуацию.

Ветер дергал за одежду и гнал над головами черные тучи.

– И кем же он станет?

– ЧУДЕСНИКОМ. ТЫ И САМ ЭТО ПРЕКРАСНО ЗНАЕШЬ.

Словно по команде, над землей прокатился гром.

– Но какова будет его судьба? – крикнул Ипслор, перекрывая вой поднимающейся бури.

Смерть снова пожал плечами. У него это здорово получалось.

– ЧУДЕСНИКИ САМИ ТВОРЯТ СВОИ СУДЬБЫ. МИРСКИЕ ДЕЛА МАЛО ИХ ЗАБОТЯТ.

Ипслор оперся о посох и начал барабанить по набалдашнику пальцами, по-видимому, плутая в лабиринте собственных мыслей. Его левая бровь подергивалась.

– Нет, – тихо промолвил он. – Нет. Судьбу для него сотворю я.

– Я БЫ ТЕБЕ НЕ СОВЕТОВАЛ.

– Молчи! И слушай. Это они вынудили меня уйти – они, со своими книгами, ритуалами и Законом! Они называли себя волшебниками, но у каждого из них во всем его жирном теле было меньше магии, чем в одном моем мизинце! Изгнали! Меня! За то, что я проявил хоть какие-то человеческие черты! А что есть человек без любви?

– ВЫМИРАЮЩИЙ ВИД, – ответствовал Смерть. – И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ…

– Слушай! Они заставили нас укрыться здесь, на краю света, и это убило ее! Они попытались отобрать мой посох! Ипслор уже орал во всю глотку, перекрикивая рев ветра.

– Что ж, у меня еще осталась кое-какая сила, – рычал он. – И я говорю, мой сын поступит в Незримый Университет и будет носить шляпу аркканцлера, и все волшебники преклонятся перед ним! Он покажет им, что лежит в самых сокровенных глубинах их сердец. Их трусливых, жадных душонок. Он будет править судьбой мира, и ни один маг на Диске не сможет сравниться с ним.

– ОШИБАЕШЬСЯ.

Самое странное, что спокойный ответ Смерти заглушил собой завывание бури. На мгновение это вернуло Ипслору разум.

Волшебник неуверенно покачался взад-вперед и уточнил:

– Что-что?

– Я СКАЗАЛ «ОШИБАЕШЬСЯ». НИЧТО НЕ ОКОНЧАТЕЛЬНО. НИЧТО НЕ АБСОЛЮТНО. КРОМЕ МЕНЯ, РАЗУМЕЕТСЯ. НЕБРЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ С СУДЬБОЙ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ МИР К ГИБЕЛИ. У ДИСКА ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ ШАНС НА СПАСЕНИЕ, ХОТЯ БЫ НИЧТОЖНЫЙ. ЮРИСТЫ, ЗАЩИЩАЮЩИЕ ПРАВА РОКА, ТРЕБУЮТ, ЧТОБЫ В КАЖДОМ ПРОРОЧЕСТВЕ ОСТАВАЛАСЬ ЛАЗЕЙКА.

Ипслор уставился на неумолимое лицо Смерти.

– То есть я должен дать им шанс?

– ДА.

«Тук-тук-тук», – забарабанили пальцы Ипслора по металлу посоха.

– Тогда они получат свой шанс, – согласился наконец волшебник. – Если ад покроется льдом.

– НЕТ. ДАЖЕ ПУТЕМ УМАЛЧИВАНИЯ МНЕ НЕ ДОЗВОЛЕНО СООБЩАТЬ, КАКАЯ ТЕМПЕРАТУРА ХАРАКТЕРНА ДЛЯ ТОГО СВЕТА.

– Тогда… – Ипслор заколебался. – Они получат свой шанс, если мой сын откажется от своего посоха.

– НИ ОДИН ВОЛШЕБНИК ДОБРОВОЛЬНО НЕ ОТКАЖЕТСЯ ОТ СВОЕГО ПОСОХА, – возразил Смерть.