Право учить. Работа над ошибками   ::   Иванова Вероника Евгеньевна

– Зато жир порастрясли и щеки заимели румяные на зависть придворным красоткам! Причина недовольства только в рвении Хигила? Мне думается, Егерь тут ни при чем. Так в ком же дело?

С минуту рыжик скорбно сопел, почти как Шани, когда я подолгу отказываюсь брать ее на руки, потом сухо бросил:

– В тебе.

И почему этот ответ меня не удивляет? Вечно оказываюсь виноват не в одном, так в другом.

– Расплывчато.

Хок оскорбленно повернул голову:

– Да куда точнее-то?

– Видишь ли, любезный мой попутчик…

Нет, мудрствований он не поймет, нужно придумать способ объяснения попроще. Ага!

Я покопался в сумке, нащупывая монеты, извлек один из попавшихся в пальцы кругляшков и сунул под нос рыжику:

– Что перед тобой?

– «Орел».

– А что изображено на повернутой к тебе стороне?

Хок пожал плечами:

– Орел и изображен.

– А на другой?

Простейший вопрос вызвал у парня замешательство, на которое я и рассчитывал. В самом деле, часто ли мы обращаем внимание на вещи, неизменно окружающие нас с раннего детства до глубокой старости? Замечаем ли их малейшие черты? Задумываемся ли над их происхождением и судьбой? Никогда. Иначе я бы получил быстрый и спокойный ответ.

– Вообще-то неважно, что там. Важно другое: мы видим монету с разных сторон, и если плохо помним, как она вообще выглядит, не узнаем, что именно видит каждый из нас, пока… не обменяемся впечатлениями. Теперь понятно?

– Пока я не расскажу, почему мы на тебя злимся, ты не догадаешься, так, что ли? – неуверенно предположил Хок.

– Попал в цель! Конечно не догадаюсь. Даже стараться не буду, чтобы не напридумывать то, чего не было и быть не могло. Итак?

Рыжик глубоко вдохнул, потом столь же глубоко выдохнул.

– Ты… ты такой же, как Рогар.

– Если учесть, что меня многие называют Мастером, да, наверное, такой же.

– Я не об этом! Ты… тоже взял и ушел, не сказав ни слова, будто торопился куда-то.

Именно торопился. Только и сам об этом не знал, пока… не успел в назначенное место вовремя.

– Мне нужно было уйти.

– Ты бросил нас.

– Я оставил вас на попечение надежных людей.

– Не спрашивая нашего согласия!

Это верно. Не то что согласия, даже мнения не спросил. Надо было бы действовать иначе, однако… Время никогда не ждет, пока завершатся вежливые беседы.

– У меня не было такой возможности.

– Было, не было! – Хок зло тряхнул челкой. – Когда люди так уходят, они…

– Они? – переспросил я, когда новорожденная пауза достигла совершеннолетия.

– Не возвращаются!

Вот оно что… Трудный случай. Но не безнадежный.

Я взял рыжика за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

– Сейчас я скажу тебе ужасную вещь, возможно, самую ужасную из тех, что ты слышал и еще услышишь… Люди вольны поступать так, как того сами желают. Так, как считают необходимым. Даже если уходят, чтобы никогда не вернуться. Пойми, у каждого из нас есть право жить своей жизнью. Право, из посягательства на которое рождается рабство. Делить жизнь с кем-то другим должно только по искреннему желанию, потому что цепи необходимости крепче железных. И гораздо тяжелее, поскольку опутывают не руки и ноги, а сердце. Ни Рогар, ни я не можем быть подле вас вечно. И в первую очередь потому, что не хотим брать лишнее от ваших судеб. Не хотим красть ваши сокровища. Даже если вы готовы сделать нам дорогой подарок по собственной воле и с искренней радостью, мы точно так же вправе его не принимать.

Вдох молчания и робкое:

– Но ты… ты хотя бы не будешь выкидывать такой подарок сразу?

– Разумеется, нет. И обязательно поблагодарю дарителей. Но брать или не брать, все равно решать только мне. Согласен?

Карие глаза, чуть светлее, чем у Борга, но такие же упрямые, пристыженно моргнули, а над нашими головами кто-то хрипловато удивился:

– Мне внук сказал, что приехал шут, а на деле оказалось, что шутами впору зваться всем остальным.