Предисловие к цборнику Кошмары и фантазии   ::   Кинг Стивен

А что здесь плохого: как бы там ни было, слова-то на экране появляются, правда ведь? Замысел каждого рассказа в этой книге возникал в момент убеждения, а писались они в припадке веры, радости и оптимизма. Однако все светлые чувства имеют своих мрачных близнецов, и страх провала - далеко нс самый худший из них. Самое же худшее - по крайней мере для меня - это грызущая исподтишка мыслишка, что я давно уже сказал все, что должен был сказать, и теперь только прислушиваюсь к собственной нудной болтовне, потому что страшусь тишины, которая наступит, как только я замолчу. Прилив веры, необходимой, чтобы сочинить рассказ, в последние несколько лет становится все большей редкостью: все хотят писать романы, причем не меньше чем на четыре тысячи страниц каждый. Это явление отмечается многими критиками - как правило, с тревогой. В рецензиях на все мои длинные романы - от "Остановки" до "Необходимых вещей" - меня честили за их избыточный объем. В ряде случаев критика было обоснованна, в других это было не что иное как злобные вопли мужчин и женщин, которые с непонятным (для меня по крайней мере) единодушием твердили о полнейшей безвкусице литературы последних тридцати лет. Эти самозваные служители Церкви святых последнего дня, предрекающие конец американской литературы, воспринимают великодушие с подозрительностью, увлекательную фабулу с отвращением, а всякое удачное произведение - с откровенной ненавистью. В результате в литературе сложился странный пустынный климат, когда перед бессмысленной макулатурой вроде "Голоса" Никольсона Бейкера преклоняются и превозносят ее на все лады, а настоящий американский роман высокого класса, например "Сердце страны" Грега Мэтьюза, просто не замечают. Но все это не имеет отношения к делу, это я просто расхныкался - в конце концов, какой писатель не жаловался на плохое обращение с ним критики? А говорил я, прежде чем столь бесцеремонно прервал себя, всего лишь о том, что акт веры, который в момент убеждения превращается в реальность - то есть в рассказ, который люди охотно читают,- для меня в последние годы становится все более трудным. "Ну, тогда не пиши их,может сказать кто-то (обычно это голос, звучащий у меня в голове, вроде тех, что слышала Джесси Берлингем в "Игре Джеральда").- В конце концов, деньги, которые за них платят, тебе уже нс так нужны, как раньше". Это действительно так. Те дни, когда на чек, полученный за очередную поделку в четыре тысячи слов, я мог купить пенициллин для укола ребенку или вовремя уплатить за квартиру, давно миновали. Но такая логика нс просто фальшива - она опасна. Деньги за романы мне в общем-то тоже не нужны. Если бы дело было в деньгах, я мог бы проводить остаток жизни на острове в Карибском море, лежа на солнце и пытаясь выяснить, какой длины можно отрастить ногти. Но я пишу не ради денег, что бы там ни тявкали бульварные газеты, и не для увеличения тиража, как искренне считают более образованные критики. Основные ценности с течением времени сохраняются, и для меня задача остается неизменной угодить тебе. Постоянный Читатель, так, чтобы у тебя волосы встали дыбом, а если повезет, напугать так сильно, чтобы ты, ложась спать, оставил включенным свет в ванной. Дело в том, что сначала нужно увидеть немыслимое... а затем рассказать его. Дело в том, чтобы заставить тебя поверить в то, во что верю я, хотя бы на короткое время. Я не люблю много говорить об этом, потому что это меня смущает и звучит напыщенно, но я считаю, что рассказ - великая вещь, которая не только улучшает жизнь, но иногда и спасает ее. Это не метафора. Хорошие рассказы - это мишени воображения, а задача воображения, как я убежден,дать утешение и прибежище в таких ситуациях и в такие периоды жизни, которые иначе стали бы невыносимыми.