Приют охотника   ::   Дункан Дэйв

Когда я кончил с этим, Крошка встал и подошел изучить плоды моего труда, всем своим видом показывая, что — пусть он и не слишком хорошо разбирается в дровах — в этом-то он знает толк. Короче говоря, он подошел ко мне совсем близко. Когда он отвернулся от меня, чтобы тоже оставить свою визитную карточку, я оглушил его обухом топора.

Я лишился завтрака и своей котомки, но в следующей же деревне продал топор за шесть гильдербургских талеров — и таким образом даже остался в выигрыше.

Все это, как я уже сказал, имело место прошлым летом. Теперь же стояла зима.

Я пришел в Фолькслянд в надежде узнать конец одной давней истории, чего мне не удалось. Опытный собиратель историй умеет достойно встречать разочарования. Где-нибудь когда-нибудь я найду недостающий фрагмент — в базарных сплетнях или в случайной фразе попутчика, в пьяном рассказе за столом в кабаке или в древней легенде, услышанной в каком-нибудь монастыре, затерянном в глуши… Теперь же меня влекли теплые края, ибо мой образ жизни несовместим с зимней стужей.

Я мог выбрать один из трех путей на юг. Я мог сесть на корабль, хотя плавание в это время года небезопасно. Я мог дождаться каравана, следующего по Янтарному Пути, и дойти с ним до самых соляных озер, хотя дикие сыны степей опять устраивают набеги. Пожалуй, самое разумное — отправиться через горы Гримм — путь неблизкий, но чрезвычайно живописный.

Нельзя сказать, чтобы пребывание в северных болотах ничем меня не порадовало. Мой запас историй значительно обогатился. Я выехал из Лютцфройля солнечным морозным утром верхом на гнедой кобылке, в компании развеселых купцов, направлявшихся в туманные долины Винлянда. Разговор наш, яркий и искристый как иней на траве, не стихал все время, пока мы пробирались меж холмов. Я приобщил к своему собранию несколько тривиальных историй, по своему обыкновению отплатив за них другими.

Мы остановились в живописной лощине, чтобы подкрепиться и дать лошадям передохнуть. Вершины вокруг сияли на солнце во всем своем зимнем великолепии, хотя пейзаж — на мой взгляд, конечно — был слишком уж красив.

Впрочем, после полудня небо понемногу приобрело зловещий свинцовый оттенок, колючий холодный ветер все норовил забраться под теплые плащи, и мы въехали в темное лесное царство. Жилье здесь встречалось редко, да и то

— одинокие избы лесорубов или углежегов. Мы посовещались, не лучше ли переждать непогоду в какой-нибудь хижине, но решили все-таки, что стоит поспешить — может, удастся одолеть перевал прежде, чем погода окончательно испортится… или исправится, ведь погода в горах переменчива.

Увы, беда пришла с другой стороны. Мы нарвались на шайку грабителей, преизобилующих в этих глухих местах. Они были оборваны, косматы и свирепы

— отчаянные, бессовестные головорезы, — с такими моим миролюбивым спутникам не под силу справиться, даже будь их в пять раз меньше.

У меня имеются определенные навыки владения мечом, но как раз меча-то у меня в этот день с собой и не было. Я всегда предпочитал военную хитрость безоглядному натиску, а уж в нашем случае было куда предпочтительнее затаиться в засаде, чем рваться в бой с заведомо превосходящими силами противника. Когда моя кобыла испуганно попятилась, я вытянул руки вверх и ухватился за мощный дубовый сук, по счастью, нависавший над дорогой. Я подтянулся, уселся поудобнее, вытащил свой кинжал и приготовился прыгнуть на первого разбойника, который окажется в пределах досягаемости.

Я не надеялся остаться незамеченным, ведь деревья стояли голые. Тем не менее мне это удалось.

В ужасе наблюдал я за тем, как мои спутники были безжалостно убиты, их добро разграблено, их тела раздеты. Очень скоро стало ясно, что вмешательство мое ничего не изменит, я только совершу благородное самоубийство. И не прошло и получаса, как злодеи погнали караван в свое логово, оставив на дороге раздетые трупы.